Обменник в 90-е годы в России встал в один ряд с роддомом и моргом, то есть с местами, которых ни одному человеку не избежать. Не менять деньги на деньги в те годы было невозможно. Миллионы людей занимались финансовым жонглированием, то есть беспрерывно перебрасывали одну валюту в другую в страстном желании не потерять и малой части своих скромных сбережений. Я не знаю ни одного человека, которому бы это удалось, — теряли все, и беднели все, и нищали все. Миллионеры и олигархи не в счет. Я не о них.
Обменник был той финансовой муфтой, которая соединяла поток рублей с потоком долларов. Рубль в 90-е годы пахнул нищетой и предательством. Рубль был киндерсюрпризом, на дне которого постоянно оказывался кукиш. Доллар же благоухал надежным будущим, крепким здоровьем, обеспеченной старостью и даже счастьем для детей, которым еще предстояло вырасти и узнать, что и у Америки тоже могут подгибаться ноги. И люди с взбаламученными мозгами и циферками курса в зрачках, забегая в обменник и швыряя купюры в лоток, меняли не деньги на деньги, а настоящее на будущее, а иногда даже будущее детей на сегодняшнюю внезапную любовь, требовавшую ужина в ресторане или визита в ночное казино. Все эти странные и безумные обмены, о которых я в те времена слышал, совершались в полутемных тесных закутках, стены которых были оклеены инструкциями и правилами, которых никто никогда не читал.
Обменники в России в середине 90-х были повсюду. Их были тысячи. Можно было приехать в помирающий городок, в котором только что закрылась носочная фабрика, и увидеть обменник в кирпичном сарае. Никто нигде не работал, но рубли на доллары меняли все. Я знал один обменник, помещавшийся в бывшем общественном туалете, и знал другой, тихо пристроившийся в библиотеке. Это были опорные пункты странной, немыслимой, невероятной экономики — экономики, которая, как самогонный аппарат, все время перегоняла одну валюту в другую. Это была экономика сказки, где все мечтали наконец поменять эти трухлявые и ненадежные рубли на волшебную валюту, которая не боится времени и не знает усушки и утруски. И вот, стоя в очереди перед железной дверью с глазком, человек задумчиво и внимательно рассматривал таблицу курсов и думал о вечном швейцарском франке и незыблемом английском фунте. Не вложиться ли в фунт (могу купить их целых 24!)? Или лучше взять 965 японских иен?
Для богатых были банки, в том числе иностранные, и офшоры, и отели с зимними садами, где они обсуждали сделки; так делались новая экономика и большие состояния. Для всех остальных новая экономика сводилась к невыплатам зарплаты и обменным пунктам — единственному учреждению, где гражданин великой, но несколько пошатнувшейся России мог проявлять финансовую инициативу. Но как же бедно и убого выглядели эти учреждения! В памяти моей встают щербатые ступеньки, и черные железные двери с лезущей по краям желтой строительной пеной, и окна с решетками, и мокрые полы, на которые натекал снег с сапог посетителей и дождь с их плащей, и еще полукруглые окошки с вставленными в них женскими лицами, встречающими тебя взглядом, в котором усталости и подозрительности пополам. Это там, на верхотуре, министры-демократы и олигархи-народолюбцы с тихой элегантностью распиливали бюджеты, а тут, внизу, нам навстречу выезжал с громким лязгом мрачный сизый лоток. Клади деньги и жди! Девушка с той стороны проверяла долларовые купюры с такой тщательностью, что даже самые честные из нас в этот момент невольно чувствовали себя фальшивомонетчиками. Ожидание мелочного воровства и подозрение в близком обмане — такова была атмосфера места, где в миллионах элементарных сделок осуществлялась жалкая народная экономика.

Обменник с его решетками на окнах, железной дверью, коричневым сейфом и — иногда — охранником с помповым ружьем на коленях был Россией в миниатюре, которая, сорвавшись со своих проржавевших промышленных основ, поплыла в море свободного обмена. Или обмана? Обмен и обман недаром фонетически так близки друг к другу. Великий всероссийский обман, снижаясь по этажам бытия, доходил до обменника и там превращался в мелкое, но болезненное надувательство. Все об этом знали и предупреждали друг друга, но что толку? Ротозеи все равно попадались на крючок — причиной могла быть исключительная ловкость рук дамы, считавшей банкноты, или таинственная смазка днища лотка, прихватывающая пару-тройку нижних купюр. И вот, на улице обнаружив нехватку денег, разъяренный человек возвращался в обменник и, багровея лицом, употреблял всю гангстерскую лексику тех лет, то есть грозился снести стены, отрезать головы и взорвать гранатой сейф. Но деньги ему не отдавали: кого в России можно испугать гранатой?

Источник: novayagazeta Автор: Алексей Поликовский