70 лет назад вермахт принял роковое для себя решение не брать с ходу Москву. Мол, никуда эти русские не денутся, сдадутся. Ведь только что пал Смоленск. В общем, немецкая армия переключилась на Киевское направление. Они думали, что мы нормальные люди. Черта с два. Плохо они нас знали. Еще Наполеон сломал себе на этом шею. Мы скифы, мы славяне, нам нечего терять.
Хочу вам открыть не только свою, но заодно и загадочную славянскую душу Никиты Михалкова, который даже на самом дне своего падения остается гениальным режиссером. А ведь куда уж ниже: «датский» фильм «55» к путинскому юбилею. Лизоблюдство и традиционное михалковское прислуживание грязному престолу и не менее грязному алтарю Made in РПЦ; расправа с вольными кинематографистами; гостиничный разор и позор; крысятничество нового Союза на кассетах, дисках и мобильниках в 1%. Да, в России гений и злодейство куда как совместны. И даже прекрасно дополняют друг друга, потому что слишком долго у нас выживали только негодяи или смирившиеся с негодяйством и уступившие ему часть своей добродетели.

Признаюсь: я не хотела смотреть фильм «Цитадель». Заставили добрые люди, буквально силой. Я потрясена: такой антисоветчины я не видела более 20 лет. Это продолжение «Покаяния», причем уже без надежды. Это ожог, это удар хлыстом, это даже не «банька по-белому», это крематорий. Мы не просто угорели, мы сгорели дотла, мы все покойники, и Никита Михалков — первый, и или он знает это сам, или великая сила таланта вырвала у него это кинематографическое признание. Да, этот фильм — билет в бессмертие, в страшное бессмертие Понтия Пилата, вызывавшее нестерпимую тоску.

Вы спросите: за что бессмертие Никите Михалкову, когда его не получат многие честные и достойные художники? А я вам отвечу: читайте Пушкина. У него сказано, что правды нет не только на земле, но и выше. Не Моцарта должно было осенить, а работящего и идейного Сальери. Но именно Михалкову, плохому, бесчестному Михалкову достался великий дар. И он сделал грозную, убийственную трилогию, катарсис от которой и понимание всего замысла наступают только в третьей части, в «Цитадели», трилогию пророческую, трилогию-приговор. Кому? Своему отцу, автору трижды проклятого гимна трижды проклятой страны, которого режиссер в буквальном смысле слова, по совету из «Покаяния» от Тенгиза Абуладзе, берет за ноги и выкидывает на свалку истории, посвятив ему этот фильм, и сам идет туда же. Себе, Путину, своим невинным детям, нам всем, нашей истории и нашей драгоценной войне 1941-1945 гг., которая стала, кажется, единственным оправданием нашего существования на белом свете.

Так вот, «Цитадель» вышибает эту скамеечку у нас из-под ног. Фильм Михалкова — это Некрич, Гроссман, Солженицын («Пир победителей» и «Архипелаг»), «Последний бой майора Пугачева» Шаламова и Василь Быков в одном флаконе, причем на апокалиптическом языке адской эпохи, откуда все мы родом, и никто не вышел чистеньким, даже жертвы Соловков и Колымы, пересажавшие и перестрелявшие друг друга, как Ежов, Ягода и Николай Бухарин, автор «Азбуки коммунизма».

У фильма «Цитадель» будет трудная судьба, как у другого шедевра — «Триумфа воли» Лени Рифеншталь. Она разоблачила фашизм еще в 1935 году, в колыбели Нюрнберга. Страшная сила этого фильма должна была «поставить на уши» всю Европу и США, предотвратить Мюнхен и Берлинскую Олимпиаду, сделать Гитлера «нерукопожатным» и одиозным задолго до «Хрустальной ночи». А режиссеру пришлось бы спасаться бегством от гестапо. Но Европа и Америка остались равнодушны, гитлеровские бонзы и сам фюрер приняли фильм на ура. Лени сначала закидали деньгами и предложениями, а после 1945 года сочли идеологом фашизма и посадили. Тот же скорбный путь пройдет и Никита Сергеевич, разве что без посадки.

Путин не понял, что Михалков — подрывной элемент, а либералы обвиняют его в сталинизме. Хорош сталинизм! Сталин в «Цитадели» вообще не человек, а упырь, граф Дракула, только счет идет на десятки миллионов. Что же до войны, то ее зловещее, отравленное величие сложилось из тупости бросаемых в топку солдатиков, из многих подлостей и зверств отцов-командиров и Генералиссимуса, из роковых для немцев исторических случайностей и из посильной помощи заградотрядов, которые не просто сидели сзади окопов. Весь тыл, вся злобная, ощетинившаяся страна, готовая убиться, лишь бы убить того, на кого ее натравят (как коллективного «Верного Руслана» из повести Георгия Владимова), страна, привыкшая искать врагов у себя под кроватью по призыву НКВД, — были сплошным заградотрядом. Отступать было некуда. Только за нами была не Москва, а Лубянка.

В «Цитадели» обнаруживаются скверные, позорные и просто преступные биографии практически всех персонажей кроме невинной Наденьки и младенца, рожденного гордой Марусей (жуткая жизнь пообломала ей рога) от жалкого Кирика, приживала в котовском доме, который на поверку оказывается лучше других, ибо в силу своего ничтожества хотя бы не творит зла. Вот злой гений Котова, предатель своего класса и вечных ценностей Митя, чекист, насильник и садист, мстящий всем, кто слабее его (в том числе и Котову), за свое падение, мечтающий о смерти и сам прихлопывающий на Лубянке мотылька своей жизни, ибо нет прощения и нет возврата. А вот Котов, наша жертвочка, наш лжебедняга. Он тоже хорош, прямо как Тухачевский, которого явно взяли не ангелы, а черти. Котов и баржи с белыми офицерами топил, и травил газом восставших крестьян, и под пытками донес на любимую Марусю. Кстати, в «Цитадели», в отличие от «Предстояния» уже нет ни церквей, ни Богородицы, ни крещения в воде, вообще никакой утешительной лжи. Какой может быть Бог для Котова, лично расстрелявшего священника? Бога заменил Сталин, то есть Антихрист. Об этом писали и Владимир Тендряков с Федором Абрамовым.

В фильме очень много Достоевского, вернее, достоевщины, но этот наш Достоевский уже утратил веру и опору в жизни. И Митя, и Котов стали палачами, но в конце фильма, в последний раз в своей жизни Котов палачом стать не захотел. Выбрал смерть. Но не вышло, все равно этот лжепророк невольно повел безоружных на штурм Цитадели — Германии. Хорошо еще, что мина ему подвернулась… Надина мина. За что мстит нам Митя, то есть Михалков? За свое искалеченное, неправильное детство, за отца-гимнюка, за то, что милые его сердцу Обломовы бесплодны и живут только за счет Штольца? Среди каких чужих из Кремля он свой? Ведь среди нас, демократов, ему вечно быть чужим. Сердце человека, а особенно сердце творца, по тому же Достоевскому, — это поле битвы Бога и Дьявола. В «Цитадели» повержен Дьявол, ибо там перечеркнута вся наша история. Родины не было: Митя и Котов на паях убили Родину еще в 20-е, и в 41-м уже нечего было защищать кроме Сталина. И Маруся, как моя красавица-бабушка, купеческая дочь, отдалась красному командиру (Котову и моему дедушке, дворянину и комиссару), потому что дочь лишенца могла безбедно жить только этой ценой. И ее сановные родственники из старого дворянства (как мой прадед-купец) толкали ее в комиссарскую постель, чтобы выжить. Мы все можем сказать вместе с Иовом: «Да сгинет день, в который я родился, и ночь, когда сказано было: ныне был зачат человек». Имеем ли мы право жить, если от Родины осталась одна только юродивая-Чурикова, способная пожалеть немца? Имею ли право жить я, внучка комиссара, правнучка подпольщика-эсдека, дочь двух членов КПСС?

Всеми осмеянные комары, крысы и пауки из фильма — это ряд исторических казусов и случайностей, обеспечивших СССР незаслуженную и ненужную ему Победу. От маньяка фюрера до русской зимы. А цена победы — это 27 миллионов, брошенных почти без оружия под танки и пушки. Вон они в фильме идут за Котовым с черенками от лопат, идут на амбразуры, на верную смерть. Мы легко умираем, ибо нам не мила жизнь, мы, Васи Теркины, Вани Чонкины, простаки, на чьих костях Сталин выстроил свою проклятую Победу. В трилогии они то ложатся под танки (еще в «Предстояниии») вместе с Кремлевским полком, то среди огня и смерти называют младенца Иосифом, в честь своего палача, то во сне вслепую катят машину войны вместе с такими же лопухами-немцами (какие-нибудь храбрые Швейки), то орут вместе с безногим инвалидом: «За Победу!» на его свадьбе, которая одна только и избавит его от ссылки на северные острова, куда Сталин убрал после войны уже ненужные ему обрубки.

А мы кто такие? Судя по нашему страшному «сегодня», когда мы рвемся назад, в родной ад, под пыльные знамена и пьедесталы поганых идолищ, все у нас по слову Антокольского: «Жизнь моя — обугленный обрубок, прущий с перешибленной ногой». И в конце все наши славные уроды-герои вместе с невинной Наденькой (значит, и ей не жить) въезжают на танках в свой советский рай (в наш рай — только на танках), то есть в макет завоеванного Берлина, сделанного из папье-маше в стиле райклуба. Вот вопрос с Родиной и решился. У советского человека нет Отечества, его Родина — танк.

И трижды был прав Кирик (он один в фильме и прав), когда уклонился от роли героя под предлогом плоскостопия. Немцы разочаровались в Гитлере в эпоху поражений, когда нечего стало жрать. А мы и по сей день готовы драться за чужую кормушку — что в Чечне, что в Грузии. Немцы проиграли, потому что были европейцами и дорожили жизнью. Мы выиграли за счет массового помешательства.

Понял ли Никита Михалков, что он поставил? Неважно. Великому художнику дано сотворить правду, даже если он не в силах осмыслить ее. Фильм Михалкова надо показывать в школах, перед ним умолкнут все майские салюты, и сотрутся лживые слова «Идет война народная, священная война».

Когда этому фильму будут вручать «Оскара» по 5-6 номинациям, многие (и я в том числе) справедливо откажутся подать лауреату руку, но шляпу перед ним снять придется. И есть только один способ преодолеть наш кошмар, и это тоже рецепт от Михалкова: когда в очередной раз страна, ее генералы, ее жулики и воры, ее диктаторы и ее чекисты прикажут нам быть героями, надо ответить, что у нас плоскостопие.

Источник: grani автор Валерия Новодворская