Мечта умирает

А как искренне мы верили, что мир буквально обожает американцев — за нашу серьезную наивность и простодушную непосредственность, за нашу готовность поделиться непреложной истиной и светом демократии с людьми, все еще прозябающими во тьме истории, за нашу спонтанную энергию, синкопированную музыку и широкие «бейсбольные» улыбки. Добавьте сюда «синь вершин над волнами янтарных нив» [строфа из песни «Америка, прекрасная», своего рода неофициального гимна США — прим. пер.], и картина станет полной.

Когда родилась эта мечта? Точно не скажешь. Может быть в тот момент, когда Тедди Рузвельт отправил наш «великий белый флот» в кругосветное плаванье [речь идет о большой эскадре новейших броненосцев, демонстрировавшей морскую мощь США. Корабли были окрашены в белый цвет — прим. пер.]? Или когда мы по решению Вудро Вильсона вступили в Первую мировую, чтобы «отстоять демократию во всем мире»? Или в 1940 году, когда Генри Люс (Henry Luce), раз в неделю в очередных номерах Time и Life объясняя американцам их великую миссию, провозгласил начало «американского века», а Вторая мировая война подтвердила его правоту?

Ко мне эта мечта пришла в сороковые из киножурналов и со страниц Life — все эти кадры и снимки, где французы и итальянцы забрасывали цветами наших солдат, освободивших их от нацистов, американские «джи ай» возвращались домой с невестами-европейками, а немецкие дети среди развалин махали руками нашим самолетам, доставлявшим им продовольствие во время Берлинского кризиса.

Я был совсем маленьким тогда, — родился в 1941 году — но уже мог понять самоочевидность всех этих истин: мы никого не завоевываем, мы освобождаем. Мы всегда боремся за правое дело. Мы всегда в белом. И все остальные, несмотря на ворчание насчет некультурности и бесцеремонности янки, втайне хотят жить так же, как мы. Нашим солдатам дарили цветы настоящие друзья, а не какие-нибудь коллаборационисты вроде тех француженок, которым односельчане брили головы после ухода их любовников-немцев вместе с отступающим вермахтом. Женщины, понятное дело, не пожелали последовать за ними — кому охота быть «военно-полевой невестой» нацистского солдата в послевоенной Германии?!

Они проиграли, мы победили. А ведь ничто так не помогает завоевывать друзей, как полная победа — сегодня мы о такой даже не мечтаем. Что уж говорить — в Японии, на которую мы сбросили две атомные бомбы, мальчишки с восторгом осваивали бейсбол. Америка должна править миром — не ради собственной выгоды, а впервые в истории ради блага всего человечества.

Какая же это была прекрасная мечта! Ей не раз крепко доставалось, но она уцелела и после нашей бесцветной «ничьей» в Корее, и после полного провала во Вьетнаме, и после истребления наших спецназовцев в Сомали (помните фильм «Падение «черного ястреба»»?). Она вынесла и жуткий конфуз с попыткой освобождения американских заложников в Тегеране, сорвавшейся в хаосе авиакатастрофы из-за песчаной бури без единого выстрела со стороны противника. И мы тогда даже не смогли доставить на родину наших погибших для достойного погребения!

Избавляя мир от малопонятной «коммунистической угрозы», мы разбомбили психиатрическую лечебницу на Гренаде. В наказание за взрыв нашего посольства в Найроби мы разбомбили фармацевтический завод в Африке. Неся свободу народу Косово, мы разбомбили китайское посольство. Но мечта была по-прежнему жива. Даже война, которую начал Джордж У. Буш, чтобы освободить Ирак от оружия массового поражения, не положила ей конец. Оружия мы, впрочем, не нашли, но продолжали воевать теперь уже за то, чтобы в Ираке восторжествовала демократия, и докатились до пыток в тюрьме «Абу-Грейб», снимавшихся на цветную пленку нашими доблестными солдатами. Интересно, иракские мальчишки уже играют в бейсбол?

Барак Обама стал президентом, обещая, что при нем мы будем вести другую — по-настоящему важную и справедливую — войну в соседнем Афганистане. Как и требует мечта, мы вторгаемся в другие страны ради их собственного блага. Только вот люди в этих странах почему-то этого не понимают.

Взять хотя бы долину Коренгаль в том же Афганистане, которую наши войска оставили в прошлую среду после пяти лет попыток принести истину, справедливость и американский образ жизни местному населению. Оно же в ответ нас возненавидело. Да-да, мы давали афганцам деньги и массу других полезных вещей, а они ненавидели нас. Мы умоляли их: позвольте нам построить дорогу, которая свяжет вас с внешним миром. Но дорогу они тоже возненавидели. И чтобы мы это поняли, они заложили фугас, на котором подорвались шестеро строителей.

Они ненавидели нас так сильно, что нам пришлось их подкупить, — передать 6000 галлонов топлива и кран — чтобы они дали нашим солдатам спокойно уйти, не убив никого просто ради удовольствия. Для них мы были иностранцами, чужаками. А многим людям свойственна неприязнь к иностранцам — потому-то их и называют «чужаками».

К иностранцам относятся хорошо, если их немного, они тратят в стране свои деньги и затем уезжают, или когда они являются к вам целой армией, выгоняют других, еще более ненавистных иностранцев, и тоже быстро уходят. Как-то раз я пил чай с женой старосты одной индонезийской деревни. Она припомнила, что сначала японцев тоже встречали с восторгом, потому что они изгнали голландцев, но затем самураи начали отправлять индонезийцев-мужчин в трудовые лагеря, и островитяне приветствовали уже американцев — за то, что те изгнали японцев.

Никакой особой любовью мы в мире не пользуемся. Да, у нас есть кое-какие уникальные положительные стороны, и мы, наверно, ближе любой другой страны подошли к реализации заповеди Христа «возлюби врага твоего». Но пора уже нам пробуждаться от иллюзий.

Мы, однако, все цепляемся за нашу мечту. Джон Кеннеди обещал: мы заплатим любую цену, преодолеем любые трудности ради ее воплощения. Рональд Рейган называл США «градом на горе», к которому прикованы взоры всего человечества. Обама вводит толпы слушателей в гипнотический транс своей мессианской риторикой о «спасении мира». Возникает ощущение, будто без этой мечты мы перестанем быть Америкой и ни один кандидат не станет президентом, если не скажет, что он в нее верит.

Но капитан Марк Моретти (Mark Moretti), командовавший нашими войсками в Коренгале, думает иначе: «По-моему, мы правильно сделали, что ушли».

Мечта умирает. И не надо ее реанимировать.

Генри Аллен — лауреат Пулитцеровской премии за 2000 год в области искусствоведения. Он 39 лет проработал корреспондентом и обозревателем Washington Post