Турция «новых османов» и возможные перспективы ее развития

Начало 2010 года ознаменовалось настоящим всплеском внешнеполитической активности Турции. Практически по всем заметным направлениям, связанным с Ближним и Средним Востоком, Анкара играла заметную, а в некоторых случаях — лидирующую роль.

Укрепляя существующие и создавая новые альянсы, успешно отстаивая свои экономические интересы, без колебания пожертвовав стратегическим союзом с Израилем в обмен на лидерство в исламском мире, Турция заявила о себе как о реальном претенденте на место одного из полюсов в грядущем многополярном мире. Cудя по действиям руководителей турецкого государства, в их представлении облик мирового сообщества в будущем сильно отличается от проектов, в рамках которых действуют не только Вашингтон, Брюссель или Иерусалим, но и Москва.

«СТАВКА НА ВСЕХ ЛОШАДЕЙ»

Турция, поддерживающая с Грузией безвизовый режим и имеющая прочные позиции в Тбилиси, осложняемые лишь проблемами лазов и турок-месхетинцев, выступила конструктивным посредником между РФ и НАТО в ходе российско-грузинского конфликта 2008 года. Москва в преддверии введения безвизового режима с Анкарой поддержала турецкий проект «Черноморская гармония», укрепив перспективы совместной военно-морской группы «БЛЭКСИФОР».

В ходе официального визита президента РФ Дмитрия Медведева в Турцию 11-12 мая было подписано 16 соглашений на сумму около 25 млрд долларов, в том числе важнейший документ о строительстве и эксплуатации в 2017-2020 годах атомной электростанции «Аккую». АЭС будет управлять проектная компания, на 51% принадлежащая РФ. Россия получила зарубежный ядерный объект, на котором станет работать после завершения иранского «Бушера». Турция — атомный проект стоимостью около 20 млрд долларов, в который ей не придется вкладывать собственные средства.

8 июня в Стамбуле состоялся 3-й саммит глав государств и правительств Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, участниками которого являются 20 стран. Одним из итогов саммита (в Стамбул, напомню, приезжал российский премьер Владимир Путин) явилось объявление о намерении РФ и Турции увеличить взаимный товарооборот в 5 раз — до 100 млрд долларов. Притом что и сегодня Россия, поставляющая в Турцию 14% закупаемой ей продукции, — главный внешнеторговый партнер Анкары, а Турция с 5,9% российского экспорта — четвертый для Москвы.

Вместе с тем не надо забывать, что Турция жестко контролирует Черноморские проливы, Черноморский флот РФ в разы слабее турецких ВМС, Анкара располагает 600-тысячными вооруженными силами, вторыми по численности и третьими по боевой мощи в НАТО, которые абсолютно доминируют над Северо-Кавказским военным округом. В теории гипотетическое столкновение России и Турции может быть решено в пользу Москвы лишь в случае применения ядерного оружия. На практике это исключено: никакие разногласия не стоят применения ОМУ против страны, являющейся деловым партнером такого масштаба, каким Турция планирует стать для России. Долевое участие РФ в объектах энергетической инфраструктуры на турецкой территории, не говоря о контрольном пакете в ядерном проекте, создает взаимозависимость, закрепляющую эту ситуацию на десятилетия.

Правда, Турция, не входящая в G-8, но являющаяся, как и Россия, членом G-20, успешно диверсифицирует источники поставок энергетических ресурсов, «ставя на всех лошадей» одновременно. Анкара эксплуатирует нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан, подписала с Азербайджаном соглашение по газовому проекту «Шах-Дениз-2», открывшему дорогу проекту «Набукко», в рамках которого природный газ Прикаспия и Центральной Азии будет экспортироваться в Европу в обход России… Но попутно ведет переговоры с Москвой по газопроводам «Голубой поток» и «Южный поток», нефтепроводу Самсун — Джейхан. Дополнительные возможности открывает перед Турцией соглашение с Грецией о прокладке и вводе в строй в 2012 году газопровода ITGI (Турция — Греция — Италия) в продолжение газопровода Баку — Тбилиси — Эрзерум.

В СОЧЕТАНИИ С ПРОБЛЕМАМИ И ПРОТИВОРЕЧИЯМИ

Согласно действующей Стратегии национальной безопасности вооруженные силы Турции должны быть готовы к «полутора войнам»: одновременной войне с внешним противником и масштабным боевым действиям против сепаратистов внутри страны. Причем среди стран, способных создать угрозу Турецкой Республике, названы Россия, Болгария, Украина, Армения, Ирак, Иран, Сирия и Греция. А потому словосочетания «нулевые проблемы с соседями», «многовекторность внешней политики» и параллельно употребляемые термины «мягкая мощь», «региональная сверхсила» — не просто расхожие выражения, звучащие из уст турецких лидеров. Это элементы четко продуманной и последовательно реализуемой политики, которая должна закрепить за Турцией роль региональной сверхдержавы, ключевого звена в системе энергетических потоков Евразии. Отношения с Россией и ЕС, США и исламским миром — основа турецкой стратегии. Дополняют ее пантюркистские и такие межцивилизационные проекты, как испано-турецкий «Альянс цивилизаций» под эгидой ООН, а также продвижение турецкой версии ислама движением «Нурджулар» Фетхуллаха Гюлена.

Вот почему ни одно направление турецкой внешней политики не обходится без проблем и противоречий. Экономическая нейтрализация России — единственной страны региона, ВС которой согласно турецкой военной доктрине не могут быть полностью подавлены турецкой армией, — не исключает конфликтов в зонах пересечения интересов, тем более что вся история обеих стран XVIII-XIX веков представляет собой серию войн, едва не окончившуюся ликвидацией турецкой государственности. Ни совпадение взглядов по широкому спектру проблем международной политики, ни военно-техническое сотрудничество не гарантируют отсутствия противоречий в будущем.

Импортируя 98% потребляемых ежегодно 32 млрд кубометров природного газа (три четверти которого поступает из России) и 92% из 30 млн тонн нефти, Турция планирует сократить долю российского газа на 50% после ввода в строй в 2014 году трубопровода «Набукко». В долгосрочной перспективе усилившаяся и развившая собственный ВПК Турция, намеренная выделить на модернизацию армии до 2020 года 120 млрд долларов, планирует иметь дело с демографически ослабленной и потерявшей технологическое преимущество Россией. Первое из этих утверждений имеет под собой основу: если в 1950 году численность населения РФ равнялась 102 млн человек, а Турции — 21 миллиону, в 2010 году — 139 и 78 миллионам, то в 2050-м, по прогнозу ООН, она составит 109 и 114 миллионов человек соответственно. Второе утверждение сомнительно: разрыв стратегического альянса Турции с Израилем, свидетельством чего стал инцидент с «Флотилией свободы», и антиизраильская кампания политического руководства Турции, неизбежное следствие которой — отмена турецких контрактов израильского ВПК, а также перспектива сотрудничества России с Израилем в сфере модернизации ВС РФ могут изменить сценарий Анкары с точностью до наоборот.

Присоединение к ЕС для Турции, перестав быть самоцелью, превратилось в процесс с размытыми обещаниями «завершения не ранее 2013-2018 годов» в значительной мере из-за обструкции Франции и Германии. Анкара в партнерстве с Сирией осложнила Парижу создание «средиземноморского сообщества», планы которого по транспортировке углеводородов Магриба в страны ЕС противоречат и российским, и турецким интересам. От Берлина потребовала открыть в Германии турецкие школы — еще в 2008 году Реджеп Эрдоган назвал ассимиляцию турок в Германии «преступлением против человечности». Но самоизоляция турецких общин с 1961 года, когда началась массовая иммиграция турок в Германию, привела к тому, что школу оканчивает лишь 16% из них, в «турецких гетто» популярны идеи «Аль-Каиды», а в Ираке, Афганистане и Пакистане появились боевые подразделения моджахедов, целиком состоящие из этнических турок.

В 1992 году Турция объявила себя «старшим братом» — «агабейлик» тюркских государств, открыв при МИДе Агентство по тюркскому сотрудничеству и развитию. В 1993 году идея Великого Турана легла в основу создания Организации дружбы, братства и сотрудничества тюркоязычных стран и общин. Но рост цен на энергоносители укрепил Азербайджан, Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, побудив их оспаривать роль центра тюркского мира в собственных интересах.

Лидеры правящей в Турции Партии справедливости и развития использовали «копенгагенские критерии» вступления в ЕС против армии, отстраняя ее от участия в политике «в рамках продвижения демократии», отказав Брюсселю в политических требованиях, связанных с геноцидом армян, который признают десятки государств мира, включая Россию, а также Европарламент и Всемирный совет церквей. Турция продвигает на Балканах идею «Великой Албании» и держит на севере Кипра 30-тысячную группировку войск. Напряженность в акватории Эгейского моря снизилась, но диалог с Грецией ослабляет то, что он ведется с позиции силы.

Подписание 10 октября 2009 года цюрихских протоколов «Об установлении дипотношений» и «О развитии двусторонних отношений» с Ереваном напрягло отношения Анкары с Баку. Однако поддержка Азербайджана в вопросе статуса Нагорного Карабаха заблокировала нормализацию отношений с Арменией и привела 16 марта 2010 года к заявлению Эрдогана о возможной депортации из Турции 100 тысяч армян-иностранцев.

Армянская проблема и демонстративная независимость в военной стратегии и принятии политических решений балансируются Анкарой в отношениях с Вашингтоном подготовкой военных кадров в Албании, Азербайджане, Грузии, Казахстане и ОАЭ, а также участием турецких войск в миротворческих миссиях в Афганистане, Македонии, Боснии и Герцеговине. Стратегически важны для США военная база в Инджирлике и размещенные в Турции американские тактические ядерные ракеты. Близки интересы президента Обамы и премьера Эрдогана в ограничении регионального влияния ЕС и Израиля, хотя попыткам давления на Иран — второй после РФ для Турции источник энергоносителей — она противодействует.

В рамках развития отношений с Тегераном Анкара планирует увеличить к 2011 году объем торговли с ним до 30 млрд долларов. Согласно договору 2007 года о сотрудничестве в сфере природного газа, сумма инвестиций по которому — 4 млрд долларов, Турция собирается добывать «голубое топливо» на месторождении «Южный Парс» для собственного потребления и на продажу. Такие же возможности она получит в отношении 15% газа, который ИРИ должна экспортировать в рамках проекта «Набукко», что по его завершении предоставит Турции инструмент эффективного давления на Европу. По мнению ряда экспертов, Иран и Турция согласовали вопрос раздела зон ответственности в Ираке после ухода оттуда американских войск. Не исключено, что именно с этим связано сделанное 21 марта 2010 года заявление иранского посла в Турции Хусейнпура о создании модели интеграции Ирана, Турции, Ирака и Сирии по образцу Евросоюза.

Косвенно ирано-турецкие договоренности по Ираку, не исключающие будущих столкновений интересов Анкары и Тегерана в этой стране, подтверждает дипломатическая активность Турции, которая кроме посольства в Багдаде и генконсульств в Мосуле и Басре в феврале согласовала с иракским правительством открытие генконсульства в Эрбиле — административном центре Курдской автономии. Помимо нефти и борьбы с сепаратистами Рабочей партии Курдистана (РПК), базирующимися в этом регионе, Турция лоббирует интересы туркоманов Киркука и, вложив в регион более 10 млрд долларов, постепенно берет под контроль экономику иракского Курдистана — квазигосударства, независимого от властей в Багдаде.

Курдский вопрос для Турции — бомба замедленного действия. В последнее время правительство смягчило антикурдскую политику, но десятилетия жестокого подавления не только сепаратизма, но и любых проявлений национальной культуры, включая курдский язык и алфавит, пользование которым в Турции запрещено, породили не менее жестокую ответную реакцию курдов. За 23 года вооруженного конфликта от рук бойцов Рабочей партии Курдистана в Турции погибли более 30 тысяч человек, а контртеррористические операции стоили Анкаре более 130 млрд долларов. Согласно оценке турецкого Генштаба число боевиков РПК составляет 500-600 человек в стране и 5-5,5 тысячи за рубежом, в том числе до 3,5 тысячи — в Ираке. Операции против РПК в 11 вилайетах Турции в режиме чрезвычайного положения ведут 60-тысячная армейская группировка и 70 тысяч членов местных полувоенных формирований. В Ирак, сражаясь с РПК, в 1982-1999 годах Турция вводила войска 24 раза. В феврале 2010-го эта практика была возобновлена: турецкая армия силами 10 тысяч солдат при поддержке ВВС и армейской авиации провела на территории Ирака операцию против РПК, призванную уничтожить выстроенную там террористами инфраструктуру.

В арабском мире Турция, позиционируя себя как одного из лидеров мусульманского мира, претендует на роль универсального посредника в решении споров и конфликтов. После войны в Персидском заливе, в ходе которой Кувейт был освобожден от иракской оккупации, финансовую помощь Анкаре оказывают Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт. Премьер-министр Эрдоган в ходе визита в КСАР получил одну из наиболее престижных арабских наград — международную премию имени короля Файсала «За служение исламу». В то же время попытка Эрдогана договориться о возвращении Израилем Сирии Голанских высот сорвалась, хотя Сирия авансом признала права Турции на присоединенный ею в 1939 году сирийский Хатай (Александретту). Похоже, именно этот провал амбициозных планов турецкого премьера привел к кризису в израильско-турецких отношениях, который Турция с успехом использует для легитимации своей политики не только в Иране, но и в арабском мире. Нападки на Израиль главы турецкого правительства составили заметную часть его речи на открытии арабского телеканала ТРТ, потенциальная аудитория которого составляет до 350 миллионов человек.

Одним из наиболее важных инструментов влияния на Сирию и Ирак для Турции всегда выступала вода. Отсутствие признанного международно-правового статуса Тигра и Евфрата позволяло Турции утверждать, что эти реки являются не международными, а трансграничными потоками и Турция вольна в строительстве гидроузлов на их истоках, учитывая интересы стран, лежащих ниже по течению, «насколько возможно». Нормализуя отношения с Сирией, Турция объявила о начале строительства в 2010 году на реке Аси, на турецко-сирийской границе, «Плотины дружбы».

ВНУТРЕННЯЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ

Исламизация политической жизни Турции и предпринятая ее руководством интеграция в стремительно радикализующийся мусульманский мир имеют свою цену. Ветераны войн в Афганистане, Боснии и Чечне образовали в стране исламистское террористическое подполье, наиболее известной частью которого является созданный в 1984 году «Фронт исламских завоевателей Великого Востока». В отличие от этой антиправительственной организации радикальный Фонд гуманитарной помощи (ФГП), с 1992 года действующий в 120 странах как консультант Экономического и социального совета ООН, член Объединения неправительственных организаций исламского мира и Гуманитарного форума Организации исламская конференция, был поддержан турецким руководством в ходе организации «Флотилии свободы».

Попытка ФГП «прорвать блокаду Газы» позволила руководству Турции начать процесс разрыва отношений с Израилем, удерживать которые на прежнем уровне, формируя альянс с Сирией, Ливией и Ираном, не представлялось возможным, но вызвала жесткую критику влиятельнейшего турецкого религиозного деятеля Гюлена. А ведь число его последователей в 100 странах мира превышает 6 миллионов человек. Раскол между исламскими радикалами, на защиту которых встали премьер Эрдоган, президент Гюль и глава МИДа Турции Давутоглу, и умеренными исламистами движения «Нурджулар», возглавляемого Гюленом, тем более опасен для ПСР, что за последним стоит «исламистский капитал» Турции, контролирующий не менее трети экономики страны. Финансовые активы общины Гюлена с 80-х годов по настоящее время выросли до 50 млрд долларов, позволив ему создать более тысячи учебных заведений в 65 странах мира, включая страны ЕС, Центральной Азии, Турцию, Малайзию, Индию, Пакистан, Россию и США.

Демонстративное дистанцирование нурсистов от ПСР, которой принадлежит немногим более 40% мест в парламенте — на 7% меньше предыдущего, достигнутого перед экономическим кризисом результата, так же показательно, как и «резкие повороты» руководства страны в преддверии референдума об изменении конституции. Если ПСР выиграет референдум, она покончит с политической ролью армии, подорванной арестами по делу «Эргенекон», завершив «исламскую революцию по-турецки». Если проиграет, армия и поддерживающие ее светские партии похоронят ПСР. Не стоит забывать, что Конституционный суд Турции с 1963 года закрыл 24 партии, четыре из которых идеологически были близки ПСР, причем Партия благоденствия и Партия добродетели были запрещены совсем недавно — в 1998 и 2001 годах.

Положение премьера Эрдогана дополнительно осложняет доминирование в кругах образованной турецкой молодежи сторонников марксистских, ультракемалистских и левых идей. Среди 2,5 миллиона турецких студентов наиболее популярны такие организации, как Федерация Клубов идей кемализма, Движение патриотической демократической молодежи, Союз молодежи Турции, молодежные и студенческие организации Компартии Турции, группы «Молодежь Партии спасения» и «Революционная молодежь». Сильные позиции в университетах и у националистов, представленных в основном молодежными организациями Партии националистического движения. ПСР же может опираться лишь на объединения «Исламистская молодежь» и «Мусульманская молодежь», находящиеся под сильным влиянием Гюлена.

Противостояние политических элит разрушило «единство народа», запустив механизм групповых и секторальных интересов. Эксперимент с исламской версией демократии выявил, что турецкие реалии сильно отличаются от принятых в официальных кругах страны догм.

Сегодняшняя Турция проходит пик трансформации политической системы, пытаясь стать одним из полюсов нового мироустройства. Как сосед она привлекательна, но опасна. Партнер выгодный, но тяжелый. Союзник сильный, но непостоянный. Мир, который она строит, — это мир Турции. Центр его — Анкара. Прочие страны, вне зависимости от того, союзники они или противники, источник сырья и технологий или инвестиций, находятся на периферии турецких интересов. Интересы эти изменяются, альянсы и союзы перекраиваются, соглашения пересматриваются по мере того, как перестают быть выгодными. России это касается не больше, чем всех прочих партнеров Турции. Но и не меньше.

Евгений САТАНОВСКИЙ президент Института Ближнего Востока

www.vpk-news.ru