Сочинение Фернандо де Монтесиноса «Древние исторические и политические памятные сведения о Перу» («De las Memorias Antiguas historiales y políticas de Pirú»), датированное 1624 годом, не пользуется особым доверием исследователей. Известный популяризатор культур доколумбовой Америки Милослав Стингл писал о Монтесиносе, что «за свои довольно необычные сообщения он даже заслужил прозвище 'перуанского барона Мюнхаузена'» [1. С.157]. Не очень почтительно отзывается о нем и Ю.Е.Березкин: «Ф.Монтесинос, чья хроника при фантастичности исторических данных небезынтересна для этнографа» [2. С.117].

Между тем, при ближайшем знакомстве столь уничижительное отношение оказывается не вполне справедливым. Немало эпизодов «Памятных сведений» совпадают с сообщениями Педро Сьесы де Леона, Хосефа Акосты, Инки Гарсиласо де ла Вега, авторов, в добросовестности передачи которыми индейской традиции никто не сомневается. Сам Монтесинос неоднократно и с охотой называет в качестве источников своей информации амаута (индейских мудрецов), «древние индейские поэмы», а также известных и весьма основательных писателей раннеколониального периода, таких как Поло де Ондегардо и Хуан де Бетансос. Поэтому нет никаких оснований считать приводимые Ф. де Монтесиносом сведения его собственным вымыслом.

Это касается и самого спорного пункта «Памятных сведений» – хронологической схемы, в соответствии с которой инкским повелителям из Куско будто бы предшествовали девяносто (!) «царей Пиру» с общей продолжительностью правления 2253 года.

Во-первых, такое построение скорее всего не является собственным изобретением Монтесиноса, а восходит к некой упоминаемой им рукописной «Истории» неназванного автора. Кажется, именно о ней Монтесинос пишет в первой книге «Памятных сведений»: «Мне же следует упомянуть другое сообщение о древности этого имени Перу, которое я нашел в одной рукописной книге; я купил ее на распродаже в городе Лиме и храню ее с уважением и заботой. Она толкует о Пиру и его императорах, и сообщает по поводу Кито занимательные вещи о его делах; и я удостоверился, что ее составил один словоохотливейший человек из этого города, очень давний в нем и имевший устные сведения, которые ему дал святой епископ дон Ф. Луис Лопес, и опрос, который тот же господин епископ сделал индейцам» [3. L.І, cap.4]. Сабина Хайленд отмечает в тексте второй книги Монтесиноса орфографические особенности, свойственные индейцам кечуа, писавшим по-испански [4. Pр.641-48]. Возможно, Монтесинос (а скорее – писец по его указанию), в некоторых местах просто копировал оригинал автора-индейца.

Во-вторых, анализ самого царского списка Монтесиноса позволяет предположить, что в нем в последовательную цепочку объединены по крайней мере несколько списков более или менее одновременных правителей. Так, Юха Хилтунен выделяет в монтесиновском списке три «династии»: Пирва (цари с 1 по 17), Амаута (с 18 по 62) и царей Тампутоко (с 63 по 90) [5. Pp.57-59, 360]. По его мнению: «Это может указывать на три разных этноисторических источника и упоминаемых группы. В одном из вероятных вариантов две из этих династий возможно были современниками» [5. Р.360] Впрочем, список может быть расчленен и на большее количество частей. Например, в главе 8 второй книги сообщается, что при седьмом и восьмом «царях Пиру» Куско пришел в упадок, и его жители «жили в большой неразберихе и возвратились в первородное состояние» [3.L.II,p.39-40], что, скорее всего, означает падение государства. В таком случает «династия Пирва» делится на две: с 1 по 7 царей и с 8 по 17.

Не исключено также, что в некоторых использованных Монтесиносом списках или их частях перечислены просто предки знатных андских кланов вплоть до колониального времени, которые на самом деле вовсе не обязательно где-то царствовали.

Причина «вытягивания» во времени списка правителей Перу в сочинении Монтесиноса вполне объяснима. Одной из главнейших проблем колониальных историков XVI – XVII веков было определение места доколумбовых государств в общей схеме мировой истории, чьей основой была история библейская. В частности, необходимо было согласовать с библейской традицией перуанское предание о «всемирном потопе». Однако, как пишет по этому поводу сам Ф. де Монтесинос: «Амаута говорят, что на втором году правления Манко Капака [почти] завершилось четвертое Солнце от Сотворения, что чуть меньше четырех тысяч лет, и 2900 – столько после всеобщего потопа»[3. L.I, p.58]. Принимая традиционную генеалогию, согласно которой Вайна Капак, умерший в 1525 году, принадлежал к одиннадцатому поколению после Манко Капака, последний родился около 1125 года и воцарился около 1150. Следовательно, перуанский потоп нужно было бы отнести ко времени около 1750 г. до н.э. Но это значительно (на 1200 лет) позже, чем признавала католическая доктрина XVI – XVII веков.

Существовало два пути, чтобы преодолеть противоречие между индейской и библейской традициями. Можно было устанавливать для инков баснословные продолжительности жизни и правлений, как это делает, например, Фелипе Ваман Пома де Айала, отводящий двенадцати инкам от Манко Капака до Вайна Капака интервал примерно в 1550 лет (и тогда Рождество Христово приходится на правление Манко Капака) [См.:6]. А можно было поместить между Манко Капаком и историческими инками вереницу правителей, известных из генеалогических списков, вследствие чего оказалось, что второй год Манко Капака, «считая год за годом, … был приблизительно первый год от рождества Христова, Господа нашего. Этот царь Манко в то время имел наибольшее могущество, как никогда в Перуанском царстве ранее этого времени. Согласно счету этих перуанцев не хватало сорока трех лет до полного завершения четырех Солнц, и я обнаружил не без удивления, что согласно счету семидесяти переводчиков и тому, которому следует Римская Церковь, которая говорит, что Божественное Слово родилось из утробы Девы в 2950 году после потопа» [3. Lib.II, p.58]. Удивление Монтесиноса было безосновательным: автор использованной им хронологической схемы намеренно синхронизировал Манко Капака и Иисуса и согласовал время перуанского и библейского потопов.

Кроме того, эта схема позволяла решить еще одну продиктованную идеологическими установками колониальной историографии задачу, на которую обращает внимание американская исследовательница Моника Барнс: «Все факты … должны были быть подчинены идее, что Инкская Империя охватывает время от предшествующего рождению Иоанна Крестителя до испанского прихода в Анды… Это позволило бы дохристианским инкам составить временную и историческую параллель дохристианским римским императорам, равно как христианским Священным Римским императорам» [7. P.121]

В любом случае, в основе «максимальной капаккуны» (царского списка), приведенной у Монтесиноса, лежат все-таки оригинальные индейские предания, пусть и существенно переработанные. Нельзя не согласиться с мнением Ю.Хилтунена: «Монтесинос не был романтическим фальсификатором или откровенным лжецом … Он не выдумал доинкские династии, однако во многом переработал их» [5. Р.356]. Вопрос только в том, насколько глубокой оказалась эта переработка и насколько возможно восстановить после нее первичную информацию.

Соотнесение монтесиносовских «царей Пиру» с теми или иными географическими областями и археологическими памятниками с достаточно давнего времени соблазняло историков. Первый переводчик Монтесиноса на английский язык Ф.Минс предположил, что речь идет о правителях знаменитого боливийского Тиаванаку [8]. В последние десятилетия эту идею в том или ином виде поддержали Я.Шеминьский и К.Понсе Сангинес [9; 10]. С другой стороны, Ю.Хилтунен связывает «династию Амаута» с археологической культурой среднего горизонта Уари (ее центр располагался вблизи современного Аякучо), господствовавшей в VII – IX веках в центральних Андах от Кахамарки на северо-западе до Куско на юго-востоке, а царей Тампутоко – с культурой Чакепукио, существовавшей в долине Куско с середины IX века приблизительно до 1400 года. Следует, однако, отметить, что при наличии в этих гипотезах многих привлекательных черт, они остаются достаточно спорными.

Недоверие к Монтесиносу в значительной мере питается стилем его сочинения. Неизвестно по каким причинам (если труд адресовался руководству Общества Иисуса, в этом нужды не было) он старался писать занимательно. Поэтому Монтесинос практически никогда не ограничивается простым пересказом своих информаторов, а излагает материал в соответствии с приемами (точнее, штампами) европейской барочной риторики XVII века. Притом, в противоположность индейцам, мыслит Ф. де Монтесинос совершенно рационально, и на каждом шагу старается объяснять местные мифы и легенды с точки зрения здравого смысла (что зачастую имеет следствием комический эффект), а в случаях, когда это не удается, «припечатывает» древние сказания презрительным «finxieron» – «измыслили». В результате на страницах «Памятных сведений» читатель встречает облаченных в бутафорские «под античность» латы персонажей, изъясняющихся цитатами из Цицерона, которые, несмотря на имена Капаков, Йупанки и Пачакути, имеют очевидно неиндейский облик. За этой «штукатуркой» в стиле провинциального барокко оригинальный характер источников Монтесиноса теряется. А если учесть, что литературным дарованием брат Фернандо, увы, не обладал, и потуги писать красиво делают чтение многих страниц его труда едва стерпимым, причины не особенно приязненного отношения позднейших исследователей к «Памятным сведениям …» понятны.

Другое обстоятельство, порождающее недоверие к Монтесиносу, также вытекает из его стремления к занимательности. Желая увлечь читателя, он выбирает факты и версии, которые не совпадают с общепринятыми среди современных ему историков Перу. Особенное удовольствие доставляет Монтесиносу полемика с идеализаторским направлением в описании инкской государственности. Хотя во второй книге он ни разу не ссылается Инку Гарсиласо де ла Вега, само его изложение истории доиспанского Перу, наполненной мятежами, заговорами, тайными соглядатаями, грязными пороками, изуверскими карами, массовыми человеческими жертвоприношениями, камня на камне не оставляет от образа наилучшего, справедливого, доброго государства, представленного на страницах «Подлинных Комментариев» Инки Гарсиласо.

Один лишь пример. Инка Гарсиласо целую главу (пятнадцатую второй книги) посвящает тому, что «инка царской крови никогда не совершал преступления». И словно в пику этому утверждению Монтесинос приводит трагическую историю царевича Путано Умана, незадачливого брата пятого инки Капака Йупанки: «Брат инки по имени Путано Уман с другими беспокойными юношами решил восстать против своего брата и приукрашивал свое тщеславие разговорами, что инка был очень медлителен, и равным образом старался привлечь подарками воинов. Инка имел кое-какие сведения о деле, и чтобы узнать его досконально, послал соглядатаев. По разговорам и сплетням он ничего не добился разузнать, так как осторожность была очень большой, сколько бы ни возрастали старания Путано и подозрения инки. Он приказал, чтобы устроили пиршество для его брата и подозреваемых, и затем от хмельных услышали то, что они скажут, самые доверенные его осведомители. Они придумали, чтобы это было на пиру. Заговорщики во хмелю заговорили в одночасье о том, о чем молчали долгое время, и некто сказал вещи, очень оскорбительные для инки. Его схватили и на другой день, когда опьянение прошло, подвергли пыткам. Он выдал заговор, объявил соучастников, были схвачены и, после объяснения причины, осуждены брат инки, который был похоронен заживо, и остальные виновные, которые были брошены в огороженное место с гадюками, тиграми и львами для того, чтобы тотчас же умереть от ярости яда и в когтях этих зверей» [3. L.II, Р.86].

Одним из наиболее оригинальных по содержанию эпизодов «Памятных сведений» является история прихода инков к власти в Куско. В отличие от большинства хронистов и официальной инкской версии Монтесинос связывает его не с мифологизированным Манко Капаком, а с Инкой Рока. Здесь возникает первая проблема. Согласно большинству версий, вторым инкой, преемником Манко Капака и отцом Льоке Йупанки был не Инка Рока, а Синчи Рока, а Инка Рока был не вторым, а шестым инкой. У Монтесиноса на месте шестого (у него – пятого) инки фигурирует именно Синчи Рока. Можно предположить, что Монтесинос просто перепутал двух правителей с похожими именами (Инка Рока – «Инка Благоразумный», Синчи Рока – «Военный Вождь Благоразумный»), тем более, что жена Инки Рока у него – Мама Кура, в соответствии с официальной традицией считающаяся супругой Синчи Рока (Мама Кора согласно Инке Гарсиласо), а жена Синчи Рока – Мама Микай – другими источниками связывается с Инкой Рока (Мама Микай или Мама Куси Чимбо Эрма Микай).

Однако, есть три обстоятельства, позволяющие усомниться в том, что это просто ошибка.

Первое: согласно глухим упоминаниям хронистов, именно с Инки Рока берет начало вторая инкская династия Анан Салак или Анан Куско («Верхнее Куско»), тогда как предыдущих инков относят к династии Урин Салак или Урин Куско («Нижнее Куско»). Согласно хронисту начала XVII века П. Гутиерресу де Санта-Клара Анан Куско вообще был новым городом, построенным завоевателями-инками, которые преследовали и убили правителя старого Куско [12].

Второе: поход в области чанков, являющийся у Монтесиноса центральным событием царствования Инки Рока, у Инки Гарсиласо также связывается с Инкой Рока, а не с Синчи Рока.

Третье: в приведенном Монтесиносом списке предшествовавших инкам царей Тампутоко, последние правители (после последнего «пронумерованного» 83-го «царя Перу» Амару) подозрительно совпадают с инками династии Урин Куско:

«Цари Пиру» (3. L.II, Р.66)
Инки династии Урин Куско
Чинчи Рока
Синчи Рока
Ильятока
Льуки Йупанки
Льоке Йупанки
Рока Титу
Инти Майта Капак
Майта Капак
Капак Йупанки

При этом «царь Пиру» Чинчи Рока оказывается родоначальником клана Виккакирау, который в соответствии с другими источниками, (в частности, Инкой Гарсиласо) происходит от Инки Рока [11.С.646], а после краткого упоминания Майта Капака Монтесинос переходит к истории воцарения Инки Рока.

Можно предположить, что повествование об обстоятельствах прихода к власти, изложенное в 16-17 главах «Памятных сведений …», касается именно Инки Рока, основателя династии Анан Салак. При этом следует допустить существование традиции (неизвестно, насколько достоверной), согласно которой правители, объединяемые в предыдущую династию Урин Салак, правили не в Куско, а в Тампутоко. Правда, на столь решительный разрыв с официальной инкской версией не решился даже Монтесинос, который сохранил четырех инков «Нижнего Куско», а для устранения противоречий в своих источниках ограничился перестановкой Инки Рока (известного ему как первый инка в Куско) и Синчи Рока.

В качестве гипотезы можно предположить следующую реконструкцию событий, стоящих за рассказом о воцарении Инки Рока. Примерно во второй трети XIV века в Куско, храмовом центре, связанном с культом бога Солнца Инти и находившемся в подчинении у правителей расположенного южнее Тампутоко, появился претендент в самостоятельные правители. По неясным причинам (из-за преследований со стороны Тампутоко – ?) претендент вынужден был некоторое время скрываться, а затем при поддержке местного храма объявился в качестве «сына Солнца», положив начало инкской династии. Фелипе Ваман Пома де Айала сообщает о победе Синчи Рока над неким инкой Токай Капак Пинау Капаком, в битве с которым Синчи Рока будто бы выбили два зуба. Возможно, он и был противником, от которого прятался Инка Рока. Впрочем, можно ли этот эпизод связать с героем Монтесиноса – неясно.

Оригинальная индейская версия (ее фрагмент по всей видимости почти дословно приведен на странице 76 рукописи «Памятных сведений»), утверждающая божественное происхождение династии Анан Куско, не была, однако, приемлема для Монтесиноса ни как для христианского священнослужителя, ни как для человека с рационалистическим складом ума. И он, с целью развенчания идолопоклонства и разоблачения языческих суеверий, постарался пролить свет на истинную, с его точки зрения, подоплеку происшедшего. Да так увлекся, что создал по-настоящему забавный рассказ, больше всего напоминающий сюжет известного фильма Якова Протазанова «Праздник святого Йоргена». Сам Монтесинос явно не стремился к юмористическому эффекту, но чем выспреннее речи персонажей этой плутовской истории, тем сильнее комическое впечатление от нее.

Думается, она заслуживает внимания современного читателя, тем более, что, встречавшийся с «политтехнологиями», он найдет у Монтесиноса немало знакомого.

ФЕРНАНДО ДЕ МОНТЕСИНОС
Древние исторические и политические памятные сведения о Перу.
Книга вторая

/67/ Глава 16. О происхождении царей Инков и о способе, которым они учредили свою власть

С каждым днем дела в Перу шли все хуже, и цари Куско были таковыми только по имени, ибо пороки полностью устранили повиновение, из-за чего общественный порядок прекратился и установилась неразбериха, всеобщим состоянием было скотство, первопричина всех несчастий, которые произошли в царстве. Длился этот грех с лет потопа до [лакуна] года Искупления нашего, в течение более чем [лакуна] лет непрерывно.

Теми, кто особенно страдал из-за этих несчастий, были женщины, ввиду того, что естество лишили приумножения /68/, а их – удовольствий. На своих собраниях они толковали только о несчастном положении из-за малого к ним уважения, которое настало. Они распалялись ревностью, видя мужчин, общающихся между собой с любезностями и ласками, которые им только должны были бы оказываться, и предпринимали меры к исправлению, и знали травы и уловки, но ничто не годилось для того, чтобы прекратить произвол.

В качестве руководительницы этих совещаний выступала одна госпожа из царского сословия по имени Мама Сибако [Mama Cibaco]. Она с сочувствием выслушивала жалобы остальных, утешала их и завоевывала их расположение, и была воля судьбы, чтобы они считали ее пророчицей. К женщинам присоединились многие мужчины, которые претерпевали зло от содомии; и те, и те были расположены к тому, чтобы пойти на какой угодно риск ради исполнения долга перед природой, их создавшей. Главой этих мужчин был неженатый сын Мамы Сибако, красивый, хорошо сложенный и очень отважный. Он имел высокие помыслы, поддерживаемые возрастом двадцати лет, в котором он находился. Звали его собственно Рока [Roca] и, заменяя имя собственное нарицательным, среди его сторонников – Инка [inga], что означает: «Господин, один лишь вид которого вызывает любовь и уважение». Его мать не упускала случая, видя в сыне такое благородство, чтобы он имел на своей стороне большое число мужчин и женщин, которые поддерживали б ее намерения, сообщаемые только одной /69/ ее сестре, великой колдунье, получавшей ответы от демона в поддержку ее козней.

Она закрылась наедине со своим сыном Инкой Рока и сказала ему следующее:

«Сын мой, ты имеешь отношение к счастливейшему положению, достигнутому нашими предшественниками, когда они обсуждали только как заниматься военным делом и жить в соответствии с приказаниями нашего великого отца Солнца и верховного владыки Итатиси Виракоча, следуя законам природы, и на том пути расцвел этот город, сменилось столько царей, увеличились их царства, были счастливыми их дела, торжествуя всегда над врагами, о чем ты найдешь наполненными наши кипо. Все это опрокинуло и изменило скотство, которое варварский народ принес в это царство, и держит его в том состоянии, которое ты видишь. Я решила сделать тебя царем, и уповаю на Итатиси, который должен помочь моим намерениям, и ты с твоей доблестью должен восстановить этот город и царство в их древнем состоянии». Речь ее прервали обильные слезы, затопившие слова на пути к устам. Ее ждало облегчение в словах доблестного юноши, который так сказал своей матери:

«Матушка и госпожа, если в том, что вы мне предложили, нет ничего сверх необходимого для общего блага царства – ибо, что касается меня лично, я его считаю правильным – то для того, чтобы осуществилось /70/ Ваше желание, я отдам мою жизнь один и еще две тысячи раз».

Мать была чрезвычайно довольна успехом своего дела и, узнав о решении сына, и насколько хорош был совет, который она получила, и способности, которые она нашла в нем для исполнения всего этого. Она положила руки ему на шею, говоря, что не ожидала меньшего от его доблести и духа, которые соответствуют его крови и плоти, которые она ему дала, и она предупредила его, что в делах такой важности более подобает молчать, ибо тайна является хорошим подспорьем для всех их стремлений. Взявшись за это и обязав его, чтобы план дела оставался только между его теткой и ею, Мама Сибако рассказала своей сестре Маме Сивако [Mama Cibaco] о том, что произошло с ее сыном, насколько внимательным она его нашла и осмотрительным, и что надеется на добрый исход во всем, что они замышляют, и чтобы та в равной мере приготовила со всей безотлагательностью подходящее. Сестра обрадовалась этому, и тотчас появились некие служители, которые расплющили некоторое количество чистого золота на тонкие пластинки перед обеими сестрами. Без вмешательства других лиц они приладили золотые пластинки и множество сияющих самоцветов и драгоценных камней к одной достойной внимания рубахе, которая блестела в солнечных лучах. После того, как это произошло по их желанию, они много раз испытали с сыном способ, каким должны были действовать.

Для этого они тайно отвели его в подземный ход – замечательную пещеру, которая пролегает под Куско, и сегодня ее всю раскопали вплоть до обители доминиканцев, /71/ где в древности был Дом Солнца. Они облачили его в эти пластинки и приказали, чтобы через четыре дня он показался в полуденный час на одном возвышенном месте, которое господствует над городом, таким образом, чтобы его увидели горожане и, чтобы, побыв там короткое время, он вновь скрылся в подземном ходе, для чего ему оставили достаточно еды.

Обе сестры в это время распространяли домыслы, что их сын и племянник Инка Рока, будучи спящим в своем доме под солнцем, был окутан его лучами и унесен на небо, говоря, что вскоре вернется царь Куско, ибо это был их сын. Они утверждали это и подкрепляли свидетельствами шести других членов своей семьи, посвященных в суть дела.

Им это хорошо удалось, все в это поверили, чему способствовало, кроме достоинств юноши, и уважение, которое все к нему испытывали. Непрерывно прибывало большое число людей разузнать, что нового, и сестры измышляли тысячу подходящих к случаю вещей, и через четыре дня, когда юноша должен был появиться, они все утро совершали большие жертвоприношения Солнцу, умоляя его с двойной настойчивостью, чтобы оно вернуло им их сына. Настал полуденный час, и Инка Рока вышел на место, называемое «Поклонным» [Mochadero], после индейцев там сей час предалтарное возвышение с тремя крестами. На сияющих пластинках играло Солнце, /72/ которое, казалось, взошло в этот день более ярким, чем обычно, и камни блистали как оно само. Это видело большое число народа и осталось восхищенным событием. Они звали друг друга, чтобы увидеть это чудо, но он исчез так быстро, что тем, кто пришел, он добавил желания испытать это, и тем, кому не довелось это увидеть, рассказывали, что то был несомненно Манко [Mango], и что Солнце, его отец, явило его в таком подобии на мольбы его матери. Они желали ей счастья, и она благодарила за это одних, плакала от нежности вместе с другими, и перед всеми притворялась. Она находилась в храме, и они готовы были признать ее женой Солнца, и были столь великими похвалы, которые ей воздавали за ее сына, что она сказалась нездоровой, благодаря чему избежала усталости от стечения народа и избавилась от них, чтобы идти дать своему сыну распоряжения о том, чтобы еще через четыре дня он вернулся с целью устроить такое же явление и скрыться, как он сделал в первый раз.

Глава 17. Продолжение темы предыдущей и говорится о завершении этого события

Народ был поражен и желал видеть завершение столь замечательного дела. Прошли дни, в течение которых Инка Рока трижды появлялся со своими пластинами, а в последний раз – свободный от них и одетый в богатую /73/ рубаху разных цветов и с лазурной кистью на головной повязке-винча [bincha] лазурного и алого цветов, которая свисала над челом, и в сандалиях того же цвета. Он возлежал на чусе [chuçe] или коврике, на котором были разные птицы и животные, вытканные с большим старанием.

В это время мать трепетала вместе с большей частью города и многими из тех, кто пришел из соседних селений, призванный молвой, стекавшимися в храм, где они совершали великие моления и жертвоприношения Солнцу, чтобы оно показало ее сына. Она измыслила, будто Итатиси сказал ей, что он будет на холме с подземным ходом, где она найдет своего сына, и чтобы его перенесли в храм, где бы все его услышали и исполнили то, что скажет от имени Солнца Инка Рока.

Замечательна была радость, которую вызвали эти новости, одних выводя из смятения, другим показывая цель их желаний. Они подготовили многие танцы и праздничные одежды, и поднялись к подземному ходу, сопровождая ту, которая шла впереди всех. Она выбрала путь через Ватанай [Guatanay] вверх, таким образом, что, когда начала подниматься на холм, все время смотрела на Солнце, обращала к нему многие мольбы, становилась на колени, целовала землю и все это с великим волнением, чтобы выдать за истину действо, которое затеяла обманно. Вместе с сопровождающими она подошла к полудню к крепости, и /74/ искала в укреплениях своего сына, и в разных других местах, где они побывали, задержалась на миг. Охваченная великой радостью она направилась к подземному ходу, давая понять, что Солнце сказало ей, что он находится там. Народ последовал за ней, и у одной скалы, обработанной в верхней части так, что образует любопытный карниз, который служил ему троном, они нашли Инку Рока лежащим и как будто спящим. Мать подошла к нему между смущением и радостью, громко позвала его и дотронулась рукой, и отважный юноша, загорелый на солнце, пробудившийся и будто удивленный, что видит себя в этом месте, и свою мать со столькими людьми, возвышенными словами сказал им, чтобы все возвращались в храм, потому что там его отец Солнце приказал сказать им то, что он от него услышал.

Он возвратились в храм с достойным внимания молчанием, и Инка Рока воссел на почетном месте на троне-тиане [tiana] из золота и каменьев, выполненном с большим искусством и кстати сделанном. Желание узнать столь редкостную вещь привлекло внимание, и Инка Рока, увидев слушателей пораженными, сказал им так:

«Кто сомневается, друзья мои, в особой любви, которую отец мой Солнце к нам имеет. Ведь когда эта держава умалила свое могущество, для того, чтобы дать волю своему милосердию, он занялся ее исправлением.

Пороки и зверства оказались огнем, который постепенно поглощал ее сократившееся величие, и привел к исчезновению, и ее строй [lo político] обратил /75/ в беспорядок. Мы довольствуемся уже одними воспоминаниями о том, что было правление, при котором все области державы приносили дань в этот город, как в главный, а между тем, переливается через край презрение к нам, но еще бы, если жить навыворот и вместо того, чтобы следовать путями людей, красться звериными тропками, оставив настолько обабленной свою доблесть, что самыми забытыми вещами являются праща и стрела.

Позволив этот упадок, и дабы он не перешел в рабство, предопределение моего отца Солнца и высшее сострадание состоят в том, дабы заняться вашим исправлением. Он повелевает, чтобы вы во всем подчинялись мне как его сыну, мне, чтобы я вас не неволил, чтобы я вас убеждал.

Если же во владении оружием этим вы должны упражняться, то ведь благодаря ему, говорят кипокамайо, стали владыками всего мира наши предки. Это занятие очистит от праздности, возвратит послушание, принесет утраченное благо и завоюет блеск, которого нам недостает. В моем отце Солнце вы найдете покровительство, и своими лучами оно высушит для нас землю, и Луна не затопит ее своими дождями, явления, которые вы в разное время можете испытать на вашем побережье.

Из старины будут возрождены законы моего правления, а не изобретены заново. Благоприятно [lo feliz] в этом обещании то, что оно – отца моего Солнца, которое не может ошибаться, а тягостно то, чтобы вы подчинялись мне, его уполномоченному, и весьма искренне, ибо, если не станете подчиняться, /76/ он нашлет на вас громы, которые вас ужаснут, бури, которые повергнут вас в уныние, ливни, которые уничтожат ваши посевы, и молнии, которые лишат вас жизни».

Инка Рока сказал это с таким величием, что не было никого, кто возразил бы его словам. Они все подошли к нему, целуя руку, а он нежно обнимал их. Он устроил великие жертвоприношения животных и забавлял народ праздниками восемь дней.

По прошествии их он приказал созвать собрание амаута и кипукамайо, и выслушал на нем о событиях, произошедших в областях, которые были в подчинении у древних царей Куско, об их природе, жителях, какие крепости они имеют, какой способ сражаться, с каким оружием, о том, какие воинские инструменты используют, и кто из них имел привязанность к короне, а кто – нет.

Он решил отправить ко всем послов, а перед тем распорядился, чтобы пошли купцы обмениваться и заниматься торговлей в этих областях, и чтобы они распространяли вести, будто он был сыном Солнца, и что его отец перенес его в место собственного обитания, где он находился среди его лучей четыре дня, получив тысячу знаков внимания, и как он вернулся, чтобы царствовать и править миром, и чтобы ему все непременно подчинялись. Это дело у него вышло очень хорошо, так как будто бы вовсе не заботило его, и, видя /77/ добрые достижения, он отправил ко всем владыкам послов, сообщая им о происшедшем, и направляя каждому послание согласно достигнутому. Он просил, что не хотел бы от них ничего большего, кроме как чтобы они признали то, чем обязаны отцу его Солнцу, построили тому храмы и в них совершали жертвоприношения, и чтобы ему подчинялись как его сыну.

Все хорошо приняли послание, кроме царей Вильки, Вайтары и Тиаванако, которые сомневались в происшедшем и которые послали бы, чтобы подчиниться ему, после того, как разобрались бы с достоверностью. Инка Рока скрыл свое огорчение и сказал людям своего совета, что, так как случай был столь трудным, и те не видели его, как они, он не удивляется, что царь Вильки усомнился, и что если бы отец его Солнце не приказал ему, чтобы они женился для того, чтобы по его примеру так поступили бы остальные и оставили бы дурное использование мужчин и содомию, он бы ни на миг не выпустил бы того из рук.

Глава 18. О свадьбе Инки Рока и карах, которые он установил против содомитов

Мама Сибако, мать Инки Рока, проявляла внимание ко всему, что /78/ устанавливал ее сын, восхищаясь его великими способностями. Она видела, что содомия была в силе и встречала одобрение, полагая поэтому, что Инку Рока это не заботит. Она высказала ему свежие жалобы об этом упущении. Он утешил, что отсрочка была предупреждением, и что вскоре она увидит то, что он предпринял для исправления. Он созвал на совет самых уважаемых и мужественных, которых избрал советниками, и сказал им, что получил срочный приказ жениться, дабы иметь в будущем наследование, ибо приказал его отец Солнце, чтобы для умножения живущих, которых истребили прошлые эпидемии и голод, он женился и по его примеру прочие, при строжайших наказаниях, которые будут налагаться на тех, кто губил бы человеческое семя, и что он созвал их для того, чтобы по их совету взять жену, и что по его собственному мнению он остановил бы выбор на своей сестре Мама Куракура [Mamacuracura], ибо будет более несомненной преемственность Солнца, и Инка Рока сделал так лишь потому, что сестра уже прослышала обо всей его привязанности, и, сделав ее царицей, он обязал ее молчать.

Все члены совета одобрили выбор и отправились в дом Мамы Сибако, и сказали ей, что пришли /79/ за ее дочерью, и, пригласив всех горожан, со многими танцами отвели ее в храм, где ее принял Инка Рока, и оттуда отвел ее в царские покои.

После этой свадьбы на следующий день женились шесть тысяч человек, и вскоре царь издал жесточайший закон против содомитов, согласно которому тот, кто был бы застигнут в этом грехе сам или заподозрен в нем, хотя бы незначительно, был бы сожжен всенародно, и чтобы вместе с ним были сожжены его дома и деревья в его владениях, и выкорчеваны с корнем для того, чтоб и памяти не осталось о столь омерзительной вещи, и чтобы впредь никто не дерзал совершать такое преступление под страхом того, что за грех одного было бы снесено все селение, и чтобы народ не разговаривал с теми, кто сделал донос.

Установив это, Инка Рока приказал приготовиться военным и сделал им смотр. Он нашел десять тысяч человек людей битвы, по большей части женатых, которым во всем помогали их жены, словно рабыни, что было установлено инкой с целью облегчить браки.

Он предпринял поход на Вильку. Царь Лиматамбо предоставил проход ему /80/ и его людям, и то же самое сделал царь Абанкая. А царь Ванкррамы прислал к нему посланцев, чтобы он не шел через его землю с целью причинить вред Вильке, так как они не стерпят этого. Инка обласкал их и с ними послал послание царю Ванкаррамы, что почему же у того не хватает честности, ведь раньше он пообещал подчиняться ему, и он послал некоторых своих подчиненных, чтобы они принесли ответ. Ванкаррамец принял их очень хорошо, и ответил, что Вака, так они называют своих идолов, сказал им, что он не истинный владыка, и так, пока он не узнает об этом точно, не обязан исполнять обещанное.

Несмотря на это, инка прошел вперед и нашел своего противника укрепившимся в одной местности, очень удобной для обороны, так как, чтобы достичь ее, инка должен был пройти один очень опасный склон, где сегодня проходит королевская дорога, лучше проложенная, чем та, которая была тогда.

Инка послал вперед своих строителей [inxenieros], и они вернулись с тем, что необходимо было бы, чтобы половина войска прошла внизу долины, а другая половина – по верхней дороге. Они сделали так, и когда достигли вершины. Произошла битва, очень кровавая, в которой оказался побежденным и убитым ванкаррамец, и инка захватил идола, который дал ответ, и сбросил его /81/ по склону вниз. И сегодня еще бытует предание между этими индейцами, что когда пришли разбить камень, из него вылетел попугай, очень пестрый, и слетел с холма вниз, и вошел в один камень, который индейцы впоследствии очень почитали, и еще сегодня бьют ему поклоны.

Отец Хосеф Арриага [Joseph Arriaga] из Общества в трактате, написанном об искоренении идолопоклонства, упоминает письмо отца Луиса Теруэля [Luis Terbel], написанное из Куско, где он упоминает об этом происшествии с идолом, и говорит, что инкой был Манко Капак. Я, обходя этот приход, произвел проверку, и предание индейцев таково, что тот, о ком идол говорил, что он не настоящий владыка, был первый инка, и что его некоторые малолюбознательные писатели путают с первым царем, звавшимся Манко Капак, который установил владычество в Куско более чем [лакуна] годами ранее, чем тот другой. Отсюда отец Теруэль назвал Манко Капака первым инкой, следуя этому мнению. Я отрицаю это, ибо понятно, что, когда идол сказал это о первом инке, что он не был истинным владыкой, для того, чтобы помешать истреблению содомитов, это было из-за баснословного установления его царствования, и он тот самый, кого я называю Инка Рока, ведь, в соответствии с достоверным, он был первым инкой, а Манко – первым царем.

Инка Рока задержался в местности у крепости, называемой [лакуна], это в одной лиге от Ванкаррамы, похвалив ее и усовершенствовав, и оставил в ней гарнизон воинов.

Он прошел вперед со своим войском и перед тем, как войти в Антавайлью, обнаружил много народа, который преградил ему путь в теснине одного ущелья, и Инка Рока приготовился перед ними, имея сведения о том, что царь Антавайльи был того же мнения, что и Вильки, из-за ответа, который дал идол из Ванкаррамы. Он послал треть своего войска для того, чтобы они по горам, в полном молчании и со всей осмотрительностью, заняли выход из ущелья, чтобы враги не захватили его, с приказом, что, если бы вдруг они вошли в ущелье, напасть на них /82/ с тыла. Инка предвидел, как произойдет нападение на него, и именно так случилось, и окруженным людям из Антавайльи инка причинил большие потери, пока они не запросили мира, который он дал живым со всем добросердечием, и они признали его истинным сыном Солнца.

Глава 19. Как царь Вильки и другие владыки послали выказать покорность Инке Рока и о его возвращении в Куско

Царь Вильки пристально следил за этими успехами Инки Рока, будучи смущен тем, что, с одной стороны, он видел, как идол з Ванкаррамы сказал, что он не был истинным владыкой, а с другой, принимая во внимание счастье, с которым тот победил владык Ванкаррамы и Антавайльи. Будучи в своих землях и столь превосходя в людях и селениях, в конечном счете он решился предложить Инке Рока мир. Он отправил к нему своих посланцев, снабженных тонкими одеяниями и многими стрелами и луками. Инка Рока принял их в лиге от Антавайльи, выказал очень доброе отношение, и перед ними выбрал для себя одну богатую накидку, рубаху и сандалии, а остальные приказал распределить между своим воинами, которые с семьями стали лагерем, и с тех пор остался обычай делить доспехи и дары между воинами в качестве воинских наград.

Мать Инки Рока заботилась о том, чтобы знать о его успехах. Для доброго исхода она приносила большие жертвы и имела многих жрецов, предназначенных для этой службы, что затем подтвердилось у Инки Рока. Узнав о его победах, которые он одержал, и о том, что царь Вильки предложил мир, она послала к нему часки, упрашивая его вернуться в Куско, ведь Итатиси Виракоча уже пожелал, /83/ чтобы его враги были покорены.

Инка Рока сделал так и вошел в Куско с большим торжеством: воины впереди, украшенные своим доспехами, а за ними инка на золотых носилках, окруженный своими родственниками, которые с тем, чтобы охранять его, образовали свиту, и отсюда была учреждена свита «длинноухих», людей из царского сословия. Встречать его вышли все жители Куско со многими танцами, и таким образом он пришел в храм, чтобы поблагодарить Солнце, и оттуда в свой дворец, где пребывал восемь дней в великих пиршествах со своими родичами, и военачальниками, и самыми доблестными воинами.

Инка Рока установил законы, весьма соответствующие природному, и добавил суровые наказания против тех, кто нарушал старинные. И повелел разослать повсюду послание, что знатные не должны были жениться более чем на одной женщине, и что она должна была быть из родни, ибо она была бы ею и впредь, и чтобы они не смешивались одни с другими, и чтобы женились с восемнадцати лет и старше, ибо уже умели бы работать мужчины, а женщины – служить им, и чтобы все сообща одевались и ели. Этот закон изменился после того, как каждому индейцу дали землю для обработки.

Что касается религии, он приказал, чтобы Солнце имели за верховное божество и в его храме приносили ему великие жертвы и благодарили его, особенно за то, что оно послало им своего сына, чтобы он управлял ими и избавил от жизни распутной и содомитской, которую они вели.

Он приказал построить рядом с храмом здание или монастырь [convento] дев для служения, откуда остался обычай служить сегодня девочкам в церквях, и эти девы были царской крови. Он поручил им многие дела культа и религии, обещая от имени своего отца Солнца величайшие блага, если они будут делать это, дав им знать, что это оно приказывало так, в чем они убеждались, видя такие подвиги и такую мудрость Инки Рока.

Мужам царской крови он оказал честь тем, что они могли протыкать уши, откуда сегодня это делают женщины, но у женщин отверстия, кажется, составляют половину тех, что были у инки, и этот был признак знатности и царского сословия, которое испанцы /84/ назвали «длинноухими» из-за отверстий в ушах. А главным [los generales] он позволил головную повязку-льяуто [llauto] с кисточкой, которая свисала не на лоб, что он оставил для себя, а налево, когда они шли на войну, или направо, когда они возвращались с победой, а если побежденными – без нее.

Инка Рока, процарствовав уже [лакуна] лет и имея [лакуна] возраст, почувствовав себя обремененным болезнью, позвал двух своих законных сыновей, Альоке Йупанки и Манко Капака, и Маму Чава, свою дочь, и поручил им быть в качестве детей Солнца, заботясь, чтобы не пришло в упадок то, что он приобрел, и чтобы Альоке женился на своей сестре Маме Чава, и после того, как дал им многие советы, умер.

Царство унаследовал Альоке Йупанки, который со всем довором выказал великие проявления скорби из-за смерти своего отца, которые длились более шести месяцев. За это время ему пожертвовали много скота, и птиц, и морских свинок [cuis], и, забальзамировав, поместили его тело в храме с той же пышностью в утвари и одежде, как и когда он был жив. Отсюда придерживаются обычая, чтобы инки впредь погребались со всем своим имуществом.

КОММЕНТАРИЙ

Сочинение Ф. де Монтесиноса известно в трех рукописях. Старейшая (Manuscrito de Madrid), хранящаяся в Национальной Библиотеке в Мадриде, датируется 1642 годом. В ней, однако, содержатся только третья и четвертая книги всей работы. «Университетская рукопись» (Manuscrito Universitario), находящаяся в настоящее время в библиотеке Севильского Университета, имеет дату «1644 год». Она содержит первую, вторую и третью книги. Первая, вторая и четвертая книги содержались в так называемой «Рукописи Мерсед» (Manuscrito Merced). Эта недатированная рукопись до начала ХХ века хранилась в мадридской Королевской Исторической Академии, пока не была утрачена, однако, в 1860 году копию первой и второй книг с нее снял знаменитый Ш.-Э. Брассер де Бурбур (она хранится в Стирлинговской библиотеке Йельского университета), а в 1869-1871 году их опубликовал в Буэнос-Айресе В.Фидель Лопес [13]. Настоящий перевод выполнен с машинописной транскрипции Университетской рукописи, любезно предоставленной автору Яном Шеминьским. Номера страниц рукописного оригинала приведены в косых скобках //.

С.67. В предыдущих главах Монтесинос связывает распространение в Перу разных пороков, особенно содомии, с расселением племен, пришедших с Севера: «… пришли большие толпы людей через Панаму и через Анды, и пришли в Куско и в другие селения в некоторых провинциях, и поселились в них. Они жили как звери, много предавались содомии, без порядка и без правления, и ели человеческое мясо, и от тех, кто пришел через порт Буэна-Вентура происходят пирао [Piraos] и паэсе [Paeçes]» [3. L.II. Pp. 65].

Стр.68. Согласно Инке Гарсиласо (со ссылкой на Бласа Валеру) имя Инка Рока (Inca Roca) означает: «зрелый и благоразумный князь» [11.C.221].

Стр.69. Итатиси Виракоча (Itatiçi Huiracocha) – имя верховного божества инков; в других местах Монтесинос передает его Ильятиси (Illatiçi) Виракоча, объясняя следующим образом: «Этот царь [Синчи Апуски или Варма Виракоча – В.Т.] … приказал, чтобы призывался великий бог Пирва [Pirua] под этим именем Ильятиси Виракоча. И так как к этому времени уже было искажено имя Пирва и говорили Виракоча, отсюда и далее мы будем называть его так: Ильятиси Виракоча, что означает «сверкание», и «бездна», и «основание», в чем заключены все вещи, ибо illa означает «сверкание» [rresplandor], а tiçi – «основание» [fundamento], huira в древности, до того, как исказилось, произносилось pirua, что есть «вместилище всех вещей», а cocha– «бездна» и «глубина» … » [3. L.II. P.52].

Ю.В.Кнорозов выдвинул предположение, что: «Его полное имя К`оньи Тикси-вира К`оча, букв. «Озеро Горячей Лавы», сокр. Тикси-вира К`оча, букв. «Озеро Лавы». Словосочетание Тикси-вира означает «лава», букв. «жир основы (земли)». При дальнейших сокращениях имя бога утратило смысл – Вира-к`оча, букв. «озеро жира» …, К`оньи-тикси (Кон-тики), букв. «горячая основа»…» [11. C.715, примеч.22].

Кипо (quipo), обычно кипу – узелковая «письменность» (точнее мнемоническая система) инков. Подробное описание кипу приводит Инка Гарсиласо де ла Вега: «Кипу означает «завязывать узел» или «узел»; [это слово] также понимают как «счет», потому что узлы содержали счет любым предметам. Индейцы изготовляли нити разного цвета: одни были только одного цвета, другие – двух цветов, другие трех, а другие – и большего числа, потому что цвет простой и цвет смешанный каждый имел свое особое значение… Узлы ставились согласно порядку – единицы, десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч и очень редко (почти никогда) обозначали сотни тысяч… Эти числа они считали по узлам на тех нитях, каждое число было отделено от другого … Эти узлы, или кипу, находились в специальном ведении индейцев, которых называли кипу-камайу; это означает «тот, на кого возложена обязанность считать …»» [11. Cс.356-358].

Трудно, правда, представить, как при помощи такой системы могли записываться исторические предания. Впрочем, Монтесинос, пожалуй, единственный автор, сообщающий, что в доинкском Перу была письменность: «Амаута говорят, что из этих времен происходят сведения, по древнейшему преданию, передаваемому из уст в уста, что когда царствовал этот князь [Ванакави Пирва – В.Т.], у них были буквы, и их знатоки, называемые амаута, и они умели читать и писать, и главной наукой была астрология… Писали также на камне, и оказалось, что один испанец нашел среди зданий в Киноа [Quinoa], в трех лигах от Ваманки [Guamanga], камень со знаками, и не было никого, кто понимал бы их, и подумали, что там была записана память о ваке [Guaca], и он сохранил камень, чтобы лучше понять эти буквы. Перуанцы утратили их из-за одного события, которое произошло во времена Пачакути Шестого, как мы увидим в своем месте»; «тогда царь [Топа Каури Пачакути – В.Т.] … совершил великие жертвоприношения и спрашивал Ильятиси Виракочу. Ответ был, что причиной заразной болезни были буквы, и чтобы никто их не использовал и не следовал им, ибо от их использования они должны будут претерпеть наибольший ущерб. Из-за этого Топа Каури установил законом, чтобы под страхом смерти никто не имел бы дела с килькой [quilca], которая была пергаментами и листьями определенных деревьев, на которых они писали, и чтобы никоим образом не пользовались письмом. Этот оракул, его они соблюдали с такой тщательностью, что после этой утраты перуанцы никогда не пользовались буквами, так что когда некоторое время спустя один мудрый амаута изобрел некие знаки, его сожгли живьем, и так с тех пор использовали нить и кипо с различиями, как мы увидим» [3. L.II. Pp.17-18, 63-64].

Существовала ли древнейшая килька в действительности, и имеет ли она связь с доныне бытующей среди андских индейцев рисуночной килькой, остается спорным [см.:14]

Стр.71. «Дом Солнца» (Кориканча, «Золотой квартал») в Куско подробно описан Инкой Гарсиласо де ла Вега [11. C.185-195]

Стр.73. Ватанай (Уатанай) – река, в долине которой лежит Куско.

Стр.75. «Если же во владении оружием этим вы должны упражняться, то ведь благодаря ему, говорят кипокамайо, стали владыками мира наши предки». Подражание Цицерону: «Воинская доблесть возвысила имя римского народа. Это она овеяла наш город вечной славой, это она весь мир подчинила нашей державе» [За Мурену, 22]. Не вызывает сомнения, что сочинения Цицерона читал ученый иезуит Монтесинос; невероятно, чтобы их знал Инка Рока.

Стр.77. Вилька (Vilcas), букв. «Большая», область в долине реки Пампас (центральная часть нынешнего департамента Аякучо); ее центр, того же названия, расположен приблизительно в 170 километрах к западу от Куско. В прединкские времена Вилька была заселена народом, принадлежавшим к группе чанков (chanca). Инка Гарсиласо пишет о них: «Предки тех народов пришли из далеких земель и завоевали многие провинции…; потеснив и зажав индейцев кечва в их провинциях, захватив многие их земли, они покорили их и обложили данью»; «эти народы … были господами других провинций, которые они покорили оружием, и день за днем они продолжали завоевывать их, проявляя огромное высокомерие и тиранию ко вновь завоеванным …» [11. C.222, 224].

Вайтара (Guaitara) была расположена по центральному течению нынешней реки Мантаро, севернее Вильки. Эта область была «большой и густонаселенной богатыми и воинственными людьми» [11.C.324].

Тиаванако (Tiaguanaco) упоминается у Монтесиноса единственный раз. Неясно, действительно ли этот огромный центр к юго-востоку от озера Титикака, построенный по всей видимости аймара, был еще населен в XIV веке.

Стр.79. Изложение законов против содомии почти дословно повторяет сообщение Инки Гарсиласо [11.Cтр.169], который приписывает их Капаку Йупанки.

Стр.80. Абанкай – город примерно в 105 километрах к западу от Куско.

Область Ванкаррама (Huancarrama) или Ванка (Huanca) находилась в районе нынешних городов Уанкайо и Хауха в перуанском депертаменте Хунин. Она расположена приблизительно в ста пятидесяти километрах к северо-западу от Вильки, следовательно, не могла лежать на пути похода из Куско в Вильку. О говорящем идоле ванков упоминает Инка Гарсиласо: «У них имелся также идол в виде изображения человека, в нем говорил дьявол, приказывающий то, что хотел, и отвечавший на то, о чем его спрашивали» [11.Cтр.364].

Стр.81. «Общество» – орден иезуитов.

Антавайлья – самая восточная из заселенных чанками областей, между Абанкаем и Вилькой. До разгрома инками в 1438 году – постоянный и опасный противник Куско.

Стр.82. Поход Инки Рока против Антавайльи, Урамарки (этот эпизод у Монтесиноса отсутствует) и Вильки, закончившийся миром с Вилькой, описывает Инка Гарсиласо [11. C.222-225].

Часки – посланец-скороход. Монтесинос связывает учреждение часки с царем Инти Капаком, который у него аналогичен Пачакутеку Инке Йупанки: «Для должной быстроты сообщения он приказал, чтобы по дорогам были посты, которые мы называем часки (chasqui). Расположение их было таково, чтобы каждую лигу, которая равняется двум испанским [то есть приблизительно через каждые 11 километров – В.Т.], на них имелись два или три домика, в которых было одно и то же количество людей на постоянном дежурстве, и об этих домах, расположенных вблизи царской дороги, заботились, и люди сменялись ежемесячно, так как один дежурил, а двое других переносили послания, один в одну сторону, а другой в другую, и, не останавливаясь ни на миг, они возвращались в свои жилища, и это было столько труда, ибо бывали дни, когда они проходили по двенадцать и по четырнадцать лиг. Они менялись каждый месяц… Перед тем, как часки прибывал в место, где находились другие, он громко кричал им, выходил другой и получал послание, и без задержки шел со всей быстротой до того места, где находился другой бегун. И таким образом эта почта переходила из рук в руки с такой быстротой, что за три дня проходила пятьсот лиг… Годы спустя, когда перуанские цари подчинили Кито и расположились в нем некоторое время, они ели рыбу из залива и рыбу из моря, пойманную в порту Тумбес. Ее доставляли царю живой в Кито, находящийся в ста лигах, за двадцать четыре часа. Такой бегун назывался часки, что означает на их языке: «Тот, кто получает», потому что он брал и получал послание от другого» [3.L.II. Pp.33-35]

Стр.83 Об «избранницах Солнца» (aclla или acllacona) см.: Инка Гарсиласо де Ла Вега. Указ.соч. Стр.199-206. В главе 6 Монтесинос также связывает учреждение этого института с Инти Капаком: «… девушки, которым исполнилось пятнадцать лет, должны были выйти замуж, а когда они не хотели, их приказывали поместить в некоем убежище [rrecojimiento], одних для служения Солнцу, а других, чтобы им прислуживать, что затем превратилось в низкое использование [vso postrano], как мы увидим. Они назывались мамакона [mamaconas] или альякона мамакона [allaconas mamaconas], то есть «женщины для служения Солнцу»» [3. L.II. Pp.32].

О «длинноухих» (pacamayo) Монтесинос также пишет в главе 6 своего сочинения: «Чтобы быть узнанными, благородные мужчины царской крови имели проколотые уши с отверстиями, в которые помещали большие диски из золота или серебра; из-за этого испанцы назвали их «длинноухими» [orexones]» [3. L.II. Pp.33].

Стр.84. Инка Гарсиласо со ссылкой на Бласа Валеру сообщает, что Инка Рока царствовал около 50 лет [11. C.231], следовательно, умер примерно семидесятилетним.

Сокращения цитируемой литературы:

1. Стингл М. Индейцы без томагавков. М.,1971.

2. Березкин Ю.Е. Мочика. Цивилизация индейцев Северного побережья Перу в I-VII вв. Л.,1983.

3. Montesinos Fernando de. Memorias Antiguas Historiales y Politicas del Perú / El manuscrito conservado en la Biblioteca de Universidad de Sevilla (1644)

4. Hyland S. Montesinos y los reyes de Wari/Huari y Tiwanaku: Modelos vs. Evidencias, Primera Parte. Lima, 2001.

5. Hiltunen J. J. Ancient Kings of Peru. The reliability of the Chronicle of Fernando de Montesinos. Helsinki, 1999.

6. Guaman Poma de Ayala Ph. El primer nueva crónica y buen gobierno. Ed. by J.V. Murra, R. Adorno y J.L. Urioste. Tomos I-III (1584-1615). México. 1980.

7. Barnes M. A Lost Inca History // Latin American Indian Literatures Journal. Vol.12. No 2, Fall 1996.

8. Means Ph. A. Introduction // Montesinos Fernando de. Memorias Antiguas Historiales y Politicas del Peru (1644) / Transl. and ed. by Philip A. Means. London, 1920.

9. Szeminski J. Los Reyes de Thiya Wanaku en las tradiciones orales del siglo XVI y XVII // Estudios Latinoamericanos 16 (1995). Pp.11-72.

10. Ponce Sanginés C. Los Jefes de Estado de Tiwanaku. La Paz, 1999.

11. Инка Гарсиласо де Ла Вега. История государства инков. Л.,1974.

12. Gutierrez de Santa Clara P. Quinquenarios o Historia de las guerras civiles del Perú (1544-1548) y otros sucesos de las Indias (ca. 1595-1603). Madrid, 1963.

13. Montesinos, Fernando de. Ophir de España. Memorias Antiguas Historiales y Politicas del Perú // Revista de Buenos Aires, Noviembre de 1869 a XXII, 1870.

14. Ibarra Grasso D.E. La Escritura Indígena Andina. Lima, 1953.

www.mezoamerica.ru/indians/south/montesinos_talah.html