«Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей». Эта строчка из официального заявления российского парламента от 26 ноября является важным прорывом. Расстрел в 1940 году советской тайной полицией 22 тысяч поляков это широко известный и хорошо задокументированный исторический факт. Но Дума впервые официально признала, что виновниками этого массового убийства являются Сталин и его правительство. А теперь к этим заявлениям присоединился и российский президент Дмитрий Медведев, заявивший польским СМИ накануне своего декабрьского визита в Варшаву, что «за это преступление отвечает Сталин и его приспешники».

Два этих официальных заявления являются очередным, самым свежим примером неожиданного изменения позиции российского государства. При Владимире Путине отношение Кремля к сталинизму было в лучшем случае уклончивым, что привело в начале 2000 годов к постепенному восстановлению репутации Сталина. Но с прошлого года российское государство начало новый круг антисталинской риторики и приняло ряд инициатив в этом направлении, открыто признав некоторые «забытые» советские преступления, раскрытые ранее при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине.

Прежде всего, движущей силой сегодняшней кампании десталинизации является новое сближение России с Западом, который подталкивает Москву к признанию преступлений сталинского тоталитаризма. Но это отнюдь не означает, что перемены во внешней политике будут сопровождаться политической либерализацией внутри страны. В некотором роде существующий в России политический порядок не очень-то отличается от сталинского режима. Независимо от того, есть в России сталинский культ или нет, ею по-прежнему управляют в соответствии с вековыми традициями, которые дают высшим руководителям исключительное право на принятие решений, увековечивают господство государства над обществом и превращают государственный аппарат безопасности в главный инструмент управления страной.

Тем не менее, эта новая антисталинская кампания вполне реальна, и она усиливается с конца 2009 года. 30 октября, в день, когда россияне традиционно вспоминают жертв советских репрессий, Медведев в своем видеоблоге в недвусмысленных выражениях осудил «сталинские преступления» и пожаловался на то, что общество мало знает о терроре, названном им «одной из величайших трагедий в истории России».

Затем, в феврале 2010 года Путин пригласил своего польского коллегу Дональда Туска посетить Катынь в день 70-й годовщины массового расстрела. Выступая в Катыни 7 апреля, Путин сказал: «Репрессии крушили людей, не разбирая национальностей, убеждений, религий…. Нам не дано изменить прошлого, но в наших силах — сохранить или восстанавливать правду, а значит, и историческую справедливость».

А спустя три дня в трагической авиакатастрофе погиб польский президент Лех Качиньский и почти 100 польских официальных лиц, которые направлялись на памятную церемонию в Катынь. Российское руководство проявило глубокое сострадание к Польше и сделало все, чтобы помочь семьям погибших. За неделю в России дважды показали польский фильм «Катынь» об этом массовом расстреле, в том числе, на одном из двух ведущих государственных телеканалов. Российский государственный архив опубликовал на своем сайте документы об этой трагедии. В мае и декабре Россия передала польским властям часть катынских дел из военной прокуратуры. Дела эти были завершены в 2004 году, однако передача документов все это время под надуманными предлогами откладывалась.

В мае Кремль отменил план московских городских властей украсить столицу плакатами с изображением Сталина в дни празднования 65-й годовщины победы над фашистской Германией. Медведев объяснил причины такого решения в интервью газете «Известия», заявив, что «государственная оценка» такова: «Сталин совершил массу преступлений против своего народа. И несмотря на то, что … под его руководством страна добивалась успехов, то, что было сделано в отношении собственного народа, не может быть прощено».

Этой осенью по личной инициативе Путина была издана сокращенная версия книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛаг». Произошло это после его встречи с вдовой Солженицына в прошлом году, на которой они обсуждали, как лучше ознакомить людей с четырехтомным эпическим произведением писателя о коммунистических репрессиях.

А совсем недавно Михаил Федотов, возглавляющий Совет при президенте по содействию и развитию институтов гражданского общества и правам человека, объявил, что его совет выбрал десталинизацию в качестве одной из главных тем своей деятельности. Ожидается, что в начале будущего года члены совета представят президенту предложения о государственной программе, нацеленной на избавление России от сталинского наследия. Программа эта предусматривает правовую и политическую оценку сталинизма и меры по увековечению памяти жертв тоталитарного режима. Они даже объединились в рамках этого проекта с обществом «Мемориал» — заслуженной российской неправительственной организацией, которая давно уже исследует сталинизм и отдает дань памяти его жертвам.

Нынешний этап десталинизации имеет два исторических прецедента.

После смерти Сталина Никита Хрущев в 1956 году попытался развенчать и уничтожить власть террора, которая держала и простых людей, и политическую элиту в постоянном страхе перед угрозой ареста и обвинения в совершении политических преступлений. Его кампания была направлена на осуждение Сталина (некоторые наиболее одиозные его палачи предстали перед судом), его незаконных репрессий, а также на реабилитацию невинных жертв. Хотя Хрущев не подвергал сомнению корни коммунистического тоталитаризма, некоторые члены руководства испугались того, что его антисталинское рвение может подорвать советскую политическую систему. Хрущева вскоре свергли, а его антисталинскую кампанию быстро свернули. Советское руководство, пришедшее после Хрущева, прекратило осуждать Сталина, но и оправдывать его тоже не стало. Имя Сталина просто вычеркнули из официального лексикона. Те немногочисленные, а потому драгоценные работы по десталинизации, которые успели появиться за это время в области литературы, искусства и общественной мысли, просто заперли на замок или загнали в подполье.

Вторая кампания десталинизации стала составляющей горбачевской перестройки, направленной на преобразование советского государства. К концу 80-х перестройка шла повсюду; она охватила все общество и со временем привела к краху коммунизма и к распаду СССР. При российском президенте Борисе Ельцине, который превратился в страстного противника коммунистической партии, в политических и исторических дискуссиях преобладала антикоммунистическая риторика. Осуждение Сталина и прочих вдохновителей тирании коммунистического режима воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Постсоветская Россия полностью отвергла тоталитарную систему и приняла западную модель государственного управления с полным набором демократических институтов.

Но эта модель не прижилась. Путин в период своего президентского правления по сути дела возродил и укрепил традиционную модель централизованного правления безо всякой состязательности, и выхолостил участие общества в формировании и реализации политики. Укрепление ничем не ограниченной государственной власти и опора на службы внутренней безопасности как на главную основу государства вместо откровенной пропаганды в защиту Сталина вновь вывели этого диктатора на передний план в путинской России. Но на сей раз образ Сталина был олицетворением государства на пике силы и власти, символом руководителя Советского Союза, разгромившего нацистскую Германию. Поскольку Россия уже не является сверхдержавой, Сталин пришелся весьма кстати как символическая компенсация для страны, страдающей от синдрома утраты величия. При Путине официальная власть стала все более уклончиво и расплывчато высказываться по вопросу сталинского террора, а публичное обсуждение сталинского наследия отошло на второй план.

Но полностью подавить и заглушить его не удалось. В отличие от СССР, в России сегодня есть масса возможностей для свободного выражения. «Архипелаг ГУЛаг» и прочая литература о сталинском терроре, как художественная, так и документальная, вполне доступна и в большом количестве имеется на прилавках книжных магазинов и в библиотеках. Научные исследования по этой тематике никем не ограничиваются. Возможно, при Путине обстановка для таких организаций как «Мемориал» и неблагоприятная, но и сама организация, и ее многочисленные региональные отделения продолжают свою исследовательскую работу и деятельность по увековечению памяти. Негосударственные средства массовой информации в больших объемах публикуют и выпускают в эфир разнообразные материалы, в том числе, длящиеся годами передачи и сериалы про ГУЛаг. Даже государственные общенациональные телеканалы показывают фильмы, основанные на работах Солженицына, Варлама Шаламова и прочих летописцев ужасов сталинских репрессий.

В то же время, нет недостатка в публикациях и телематериалах, прославляющих Сталина и его время. Совершенно очевидно, что почву для таких проектов создает двойственная позиция официальных властей, и эту двойственность олицетворяет собой сам Путин.

30 октября 2007 года Путин посетил место массовых расстрелов в Бутове, где на пике сталинского террора в 1937 и 1938 годах было уничтожено более 20000 человек.

«Это безумие, — сказал он, заметно потрясенный. – Это невероятно. Для чего [были они убиты]? Нам нужно сделать все, чтобы эта трагедия никогда не была забыта…. Сотни тысяч, миллионы людей были истреблены, сосланы в лагеря, расстреляны, подвергнуты пыткам».

Но уже спустя два месяца Путин праздновал 90-ю годовщину российской Федеральной службы безопасности (ФСБ). Сегодняшние офицеры и ветераны ФСБ вовсе не стыдятся называть себя чекистами, наследниками безжалостной карательной машины ЧК, которая по приказу молодого большевистского государства уничтожала классовых врагов. Во время пышного торжества в Кремле, организованного Путиным, было, конечно же, неуместно вспоминать о «трагедии, которая никогда не должна быть забыта», как заявил в своей эмоциональной речи в Бутове Путин. Да он и не стал упоминать о тех годах, когда советская тайная полиция проводила массовый террор, расстреливая людей в Бутове и в Катыни. Не стал Путин вспоминать и более поздние годы, когда наследник ЧК КГБ преследовал диссидентов, отправлял их в лагеря и психиатрические лечебницы. Это происходило как раз в те годы, когда Путин сам служил в КГБ.

Вместо этого Путин решил вспомнить, как он сам сказал, «героические страницы в истории наших спецслужб». Сегодня штаб-квартира ФСБ находится в том самом здании на Лубянке, где располагались ее советские предшественники, и где в подвалах проводили пытки и расстрелы.

Такая неоднозначность в позициях руководства способствует расколу в общественном восприятии Сталина. В целом российский народ хорошо знает о сталинском терроре и его масштабах; большинство россиян правильно оценивает количество невинных жертв преступлений, говоря о миллионах. В ходе опроса, проводившегося в 2007 году, было предложено оценить события 1937 и 1938 годов. 72 % россиян назвали их «политическим преступлением, которое невозможно оправдать». В общенародном лексиконе цифра «37» обозначает незаконные и жестокие преследования.

И тем не менее, значительная часть россиян все равно восхищается Сталиным. Около трети считает его «мудрым руководителем, приведшим СССР к величию и процветанию». В ходе опроса в нынешнем году 32 % россиян согласились с оценкой Сталина как преступника, однако примерно половина отказалась характеризовать его таким образом.

Откуда такая сильная и многолетняя ностальгия, или как минимум сочувствие к человеку, которого можно считать одним из самых страшных злодеев в истории? Такое восприятие Сталина имеет больше отношения к характеру российского государства, нежели к самому тирану. Его считают воплощением власти государства, скорее символом, чем исторической фигурой. А поскольку новых, посткоммунистических символов российской государственности нет, Сталин по-прежнему важен для российских руководителей, пусть они периодически и осуждают его за репрессии прошлого.

Две прежние кампании десталинизации были обращены к стране в целом; их цель заключалась в том, чтобы встряхнуть людей, мобилизовать и сплотить их через дискуссии о реформах. Нынешняя кампания государства по десталинизации проходит в гораздо более свободной атмосфере. Сегодняшнее руководство не пытается навязать «правильный» образ мышления: антисталинские дискуссии никто не загоняет в подполье, и любой в равной мере может выступать в поддержку Сталина. А государство своей официальной риторикой по вопросу десталинизации и действиями в этом направлении не пытается всколыхнуть и мобилизовать страну. Скорее, эти слова и действия можно рассматривать как часть более прагматичной внешней политики и нового сближения с Западом, которое подразумевает некую меру согласия с западными взглядами на советскую тоталитарную систему и ее политику внутри страны и за рубежом.

Что бы ни являлось движущей силой нынешней кампании десталинизации, официальное признание сталинских преступлений это несомненно позитивный шаг. Кампания облегчает действия активистов и общественных организаций, таких как «Мемориал» и многие другие, которые долгие годы посвящают свои усилия делу десталинизации. Она поможет сформировать мировоззрение тех людей, особенно из числа российской молодежи, у которых нет своего четкого отношения и сильных чувств симпатии или антипатии к Сталину. На самом деле опросы показывают, что в последние годы к нему начали относиться с гораздо большим безразличием.

Но сегодняшней заинтересованности государства в десталинизации недостаточно. Хотя главные российские руководители преклоняют колени в Катыни, вспоминая уничтоженных сталинским режимом, хотя они называют Сталина преступником, им очень не хочется подрывать символическую функцию этого человека, да и, коль на то пошло, собственную монополию на власть. Они также не хотят, чтобы десталинизация дискредитировала государственные органы безопасности, которые пользуются в России абсолютной безнаказанностью и в годы путинского правления являлись главным источником кадрового пополнения высших эшелонов власти. Даже Медведев (хотя он, в отличие от Путина, не служил непосредственно в КГБ), и тот с сознанием долга приветствовал сотрудников ФСБ в день их профессионального праздника 20 декабря – и в 2008-м, и в 2009 году. Он наверняка поступит так же и в этом году.

Чтобы Россия смогла по-настоящему порвать со сталинским наследием, высвободить энергию общества и пойти вперед в деле развития и модернизации, ей понадобится нечто большее, чем признание сталинских преступлений. Для подлинной десталинизации потребуется ни больше ни меньше, а отказ от традиционных для России представлений о государстве, от исторической и политической неприкосновенности сил государственной безопасности, а также новое понимание российской государственности. Но пока этого в программе нет.

Источник: inosmi Автор: Маша Липман