10 мая 1940 года, в преддверии масштабной войны в Европе, премьер-министром Англии стал Уинстон Черчилль. Он даже не был лидером Консервативной партии, но зато, если оценивать его личность по Максу Веберу, обладал всеми тремя качествами, которые способствуют успеху политического лидера: придерживался традиций, рационально исполнял и почитал закон и обладал харизмой.

Если добавить к этому, что Черчилль был блестящим оратором, храбрым, упрямым и честолюбивым человеком, то портрет успешного политика можно считать законченным.

И все же, чтобы в такое трудное военное время стать национальным лидером, имея на момент вступления в должность премьер-министра только 25% сторонников среди соотечественников, а к середине 1943 года уже 93% — нужно было иметь нечто большее, незаурядное. К тому же он прошел войну, не запятнав свою репутацию.

Черчилля подозревали во многих тяжких политических грехах: в том, что он знал о планах Японии бомбить Перл-Харбор, но не оповестил американцев, желая втянуть их в войну; что еще в мае 1941 года думал о сепаратном договоре с Гитлером; что он виновен в гибели польского премьера Владислава Сикорского, так как тот мешал его альянсу со Сталиным; наконец, в том, что он специально тянул с открытием второго фронта, чтобы обескровить СССР.

Ни один из этих наветов не подтвердился. Черчилль оказался сложнее и благороднее, несмотря на то, что и ему «реальная политика» была не чужда.

Вопрос в мере.
Самая неприятное для его исторической памяти событие — бомбардировка Ковентри. В ночь с 14 на 15 ноября 1940 года около пятисот германских самолетов разбомбили этот английский город. При этом не пострадал ни один немецкий бомбардировщик.

Намекали, что Черчилль, зная о бомбардировке, но не желая показать немцам, что в его руках оказалась уникальная дешифровальная машина, которая позволяет англичанам читать кодированные радиограммы немцев и делать упреждающие шаги, решил пожертвовать Ковентри, чтобы сохранить тайну. В доказательство приводят, например, свидетельство маршала Монтгомери. Тем не менее, и это обвинение у многих не находит подтверждения. Так или иначе, Черчилль остается незапятнанным политиком.

Уинстон Черчилль более шестидесяти лет был членом английского парламента (абсолютный рекорд), дважды в годы Первой и в начале Второй мировой войны назначался военно-морским министром; был министром внутренних дел, обороны, снабжения армии, финансов и по делам колоний; в общей сложности почти десять лет занимал пост премьер-министра Англии; награжден высшим орденом Великобритании — орденом Подвязки, пожалован в рыцари, объявлен Почетным гражданином США; он написал мемуары об англо-бурской, Первой и Второй мировых войнах, непосредственным активным участником которых был сам; стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, был талантливым живописцем, отцом пятерых детей, прожил долгую жизнь и умер, отпраздновав 90-летие, — единственный в XX веке «простой смертный», удостоенный королевских похорон.

Как у человека неординарного, у Черчилля были свои причуды: он мог принимать ванну по несколько раз в день, а также, почувствовав усталость, заснуть на пятнадцать минут, после чего вставал совершенно отдохнувший. Он писал неплохие картины, даже успешно выставлялся в Париже и в Королевской академии искусств под именем Чарльз Морин. Еще во время своей поездки на Кубу в двадцатилетнем возрасте в качестве военного корреспондента он пристрастился к гаванским сигарам, без которых потом уже невозможно было его представить. Как и без всемирно известного жеста «Victory» — поднятых вверх указательном и среднем пальцах, обозначавших первую букву в этом победоносном слове.

Трудно представить, что у этого толстяка с сигарой во рту — идеальный образ для советской карикатуры, — которому, когда он стал премьер-министром, шел уже шестьдесят седьмой год, было столько энергии и воли.

Но он был неутомим и неустрашим — став по сути премьер-министром по чрезвычайным обстоятельствам. Черчилль сразу обратился к согражданам, пообещав им только «пот и кровь, тяготы и слезы». Он заверил мир, что «мы никогда не сдадимся». Он сказал, что «рабство хуже войны». И когда Германия напала на СССР, тут же заявил о полной и безусловной солидарности с советским народом в этой общей войне с нацистским злом.

Достойно отстояв военную вахту, в июле 1945 года Черчилль был вынужден сдать пост лейбористам, наобещавшим светлое, мирное будущее.

Но Черчилль не собирался на покой. Даже отказался сначала от рыцарского звания, чтобы показать всем — он не ушел из политика, он вернется.

А пока что 5 марта 1946 года, прибыв в США в качестве частного лица по приглашению президента Гарри Трумена, Уинстон Черчилль произнес в городке Фултон речь, которую традиционно считают началом «холодной войны». Между тем Рональд Рейган утверждал, что после речи Черчилля родился не только современный Запад, но и мир на нашей планете.

В речи, которую сам Черчилль назвал «Мускулы мира», он действительно говорил о мире. Правда, в духе известного изречения древних: «Хочешь мира, готовься к войне». Он говорил об угрозе СССР западному миру. Отдавая должное и русскому народу и лично Сталину в деле разгрома германского нацизма, он утверждал, что коммунистическая идеология агрессивна и остановить ее может только превосходящая мощь объединенного Запада. Черчилль подчеркивал — не паритет сил, а именно превосходство: тогда не остается соблазна померяться силами. Он утверждал: антигитлеровская коалиция закончилась, наступает эра соперничества, и не нужно строить иллюзий относительно будущего без войн, нужно быть готовыми к борьбе за свои идеалы.

До сих пор в нашей стране за Черчиллем сохранилась репутация «поджигателя войны». Ибо ничто так не укореняется в общественном сознании, как идеология, на долгие годы подменившая историю.

Да, Черчилль действительно призвал к «холодной войне», но только во избежание горячей. И, строго говоря, даже такого термина он не употреблял. Его придумали потом. (Впервые его ввел в обиход американский промышленник и государственный деятель Бернард Барух 24 октября 1948 года на заседании сенатской комиссии по расследованию военных преступлений.) И о «железном занавесе» Черчилль говорил в том смысле, что после войны, с учетом создания коммунистических режимов на освобожденных, а затем оккупированных СССР территориях стран Восточной Европы, произошел раздел этих территорий по идеологическому признаку. Притом не то что кто-то этот занавес опустил — он опустился.

Спустя почти 65 лет речь Черчилля не полностью утратила свою актуальность. Инерция сохранилась. Но вот последствия приобрели причудливый характер. Сложилась парадоксальная ситуация: западные страны и США, долгое время отстаивавшие исключительно свои национальные интересы, научились совместно отстаивать принципы свободы, демократии, прав человека. Россия же, наоборот, отказавшись от прежних принципов, начала отстаивать свои национальные интересы. В очередной раз возникли противоречия. При этом обвинения в двойных стандартах звучат с обеих сторон. И это не случайно: ведь атавизмы прежней политики сохранились и у тех, и у других.

…Черчилль был истый, мужественный англичанин, потомственный аристократ, государственный деятель, заботившийся о судьбе страны, политик, готовый к самым неожиданным компромиссам, человек, никогда не отрекавшийся от своих принципов.

Он не верил в Бога (сам признавался, что причащался один раз в жизни), но, говоря высоким слогом, служил своему народу, Англии, а не просто своему тщеславию и корысти (кстати, его литературные заработки значительно превышали депутатскую зарплату). Этим, собственно, и отличается масштабный человек от мелкого, великий политик от политикана.

ej.ru