Белоруссия вступает в очередную президентскую кампанию — выборы должны пройти не позднее 6 февраля 2011 года. Когда точно, не знает никто. Так или иначе, это будут первые президентские выборы, на которых кандидатом Москвы не является действующий глава государства. О том, как обострившиеся отношения между Москвой и Минском отражаются на ситуации в республике, спорят претендент на президентский пост от Объединенной гражданской партии Ярослав Романчук и лидер движения «За свободу» Александр Милинкевич.

С одной стороны

Ярослав Романчук: «Особые отношения с Москвой — признак прагматизма»



— Ярослав, есть ощущение, что белорусская оппозиция разделилась на пророссийскую и проевропейскую. Это и будет главным мотивом предстоящих выборов?

— Такое деление — искусственное. Например, Александр Милинкевич пытается явить себя в образе единственного проевропейского кандидата, а всех остальных, например меня, сделать пророссийскими. На мой взгляд, прокремлевского кандидата в Белоруссии нет, да и вряд ли он появится. Куда выгоднее дружить со всеми — и с Россией, и с ЕС. Другое дело, что партнерство и особые отношения с Москвой — признак прагматизма, умения учитывать объективные реалии. Кто бы ни пришел к власти, он вынужден будет считаться с позицией Кремля.

— Возможные кандидаты в президенты Белоруссии уже определились. Кто они?

— Я могу насчитать около 15 заявок. Серьезные из них максимум четыре. Во-первых, это Лукашенко. Во-вторых, ваш покорный слуга — представитель одной из крупнейших демпартий страны, имеющей опыт двух президентских кампаний. В-третьих, Владимир Некляев — он скорее всего станет кандидатом от движения «За свободу». В-четвертых, бывший единый кандидат от оппозиции 2006 года Милинкевич. Хотя с высокой степенью вероятности можно сказать, что он не собирается участвовать в выборах, потому что не получил должной поддержки. Остальные едва ли дойдут до регистрации. Это относится и к Андрею Санникову.

— А в российских СМИ он проходит как главный «ставленник Москвы».

— Отсюда, из Минска, ситуация рисуется иначе.

— Лукашенко выступает за перенос выборов…

— Чтобы пораньше? Понятно почему: ресурса у него месяца на два-три, дальше — кризис в экономике. Ему нужно успеть до того, как все начнет рушиться. Но самый близкий срок — декабрь, а то и январь.

— Насколько эффективным может стать российское влияние на ситуацию?

— Пока что Кремль поднял вопрос о судьбе исчезнувших политиков и проблему коррупции в Белоруссии. И это уже принесло плоды: опросы показали, что 35 процентов белорусов знают о фильмах «Крестный батька —1,2». Кремль явно взял курс на ужесточение экономической политики в отношении Минска — на что имеет полное право. Непосредственной работы с претендентами пока не ведется, но не исключено, что, если кампания кого-то из оппозиционеров пойдет успешно, внимание к нему со стороны Кремля возрастет. Кремль устал от Лукашенко. От Москвы исходит желание получить нового, договороспособного, вменяемого политика, с которым можно было бы реализовывать разные модели партнерства. Но желание — еще не действие. В Москве мне неоднократно повторяли, что выбор должен сделать белорусский народ. Хотя Россия, как мне кажется, впервые близка к тому, чтобы в случае массовых фальсификаций не признать результаты выборов.

— На ваш взгляд, удастся ли лорду Питеру Селвину Гаммеру Чадлингтону, новому PR-менеджеру Лукашенко, поднять его рейтинг?

— Предыдущий PR-менеджер Лукашенко сэр Тимоти Белл — тоже был не из робкого десятка, но Лукашенко сам по себе — неважный «продукт», его крайне сложно пиарить. Что можно поставить в плюс? Отсутствие войны? Хорошие дороги? Чистоту? Так экологический туризм никогда не был основой для модернизации экономики. Белоруссия теряет свои козыри один за другим! Растет инфляция, экспорт в Россию увеличился с 33 до 40 процентов от общего объема, тогда как экспорт в страны ЕС упал с 44 до 30 процентов. О чем это говорит? О растущей зависимости от торговли энергоресурсами с Москвой, от спроса данного рынка на белорусские товары. Плюс к этому старая технологическая база. Падает рентабельность, снижаются и без того низкие зарплаты. Вряд ли британские пиарщики смогут превознести эти «достижения».

— Может, иностранные инвесторы поверят? Для них же стараются…

— Я регулярно встречаюсь с инвесторами. Ключевой вопрос тут — стабильность. Но ее нет! Сделка с «Белтрансгазом» показала, насколько нельзя верить Лукашенко во всем, что касается собственности и активов. В ходе недавнего визита в один из регионов Лукашенко признался, что сохраняет 25 условий для вхождения на рынок иностранных инвесторов. Они нигде не прописаны и меняются в зависимости от того, кто приходит и с чем. Кстати, и российского бизнеса в стране немного! Присутствие российского капитала в банковских активах не превышает 12 процентов… Показателен пример с венесуэльской нефтью. Поступила она на НПЗ, в котором почти 43 процента принадлежит российской компании. Лукашенко заявил, что российским акционерам не дадут ни рубля прибыли от переработки…

— Вы верите в то, что Лукашенко может проиграть?

— Да. Его рейтинг снижается. Часть электората отворачивается от него именно потому, что он малюет российское руководство черной краской. Не исключаю, что скоро начнутся встречи оппонентов Лукашенко с представителями политических и властных структур в России. Я еще летом общался с депутатами из «Единой России» — неофициально. В конце августа в Москве прошла российско-белорусская конференция. Нужно, чтобы не было испорченного телефона в диалоге. Уверен, что окончательно о прохождении точки невозврата в отношениях Кремля и Лукашенко можно будет сказать, когда против него или его политики выскажутся не СМИ, а кто-то из российского политического истеблишмента. На сентябрь — октябрь запланированы встречи с представителями администрации президента России, тогда и посмотрим…

— В Москве вы недавно встречались с главой Минфина Алексеем Кудриным. О чем говорили?

— Мы знакомы еще по Институту экономики переходного периода. Меня интересовали вопросы бюджета и налогов. Я разработал инновационную систему налогообложения — всего четыре налога. Этот вопрос хорошо бы обсудить на совместном форуме с Россией.

— Вы за единую валюту России и Белоруссии?

— Я — за конкуренцию валют. Рубль сегодня не может быть единой валютой, так как не отвечает критериям, предъявляемым к СКВ. Еще в начале второго президентского срока Путина я предлагал перейти на золотой стандарт, который стал бы ответом на инфляционную политику США и ЕС. Начать хотя бы с эмиссии золотых денег в наших экономиках…

— Ваше отношение к российско-белорусскому Союзному государству?

— Много слов, мало смысла. Псевдогосударство. Впрочем, соглашение о Союзном государстве по сути уже денонсировано самим фактом заключения Таможенного союза. Важнее, чтобы на практике работало то, что будет выгодно всем, а это — зона свободной торговли.

— Какой должна быть судьба российских военных баз в Белоруссии?

— Я не считаю это нарушением суверенитета. Только не нужно смешивать этот вопрос с поставками газа, как это делает Лукашенко. Я — сторонник «мягкого нейтралитета», который предполагает участие Белоруссии в отдельных программах. И ОДКБ для этого вполне подходит. Равно как и партнерство с НАТО.

— В вашей предвыборной платформе четко прослеживается, какие уступки вы готовы сделать Западу, какие — Кремлю. Вы уверены, что рассчитали правильно?

— Убежден, что Россию прежде всего интересует экономика. Поэтому я гарантирую равное участие в проектах и равный доступ на рынок. Равный с ЕС, Азией или Канадой. Россиянам не нужны спецпреимущества — они у них есть благодаря знанию региона и уже налаженным связям, главное тут — не мешать.

С другой стороны

Александр Милинкевич: «Я против того, чтобы мы стали протекторатом России»


— Александр Владимирович, прошли слухи о том, что вы готовы отказаться от выдвижения своей кандидатуры на предстоящих президентских выборах. Информация соответствует действительности?

— Еще в мае, во время презентации своей избирательной программы, я заявил, что не намерен быть статистом в спектакле, где режиссер и сценарист Александр Лукашенко. И поставил условие: давайте считать голоса вместе. Пока что у нас в отличие, например, от России и Украины у независимых кандидатов практически нет возможности включать своих представителей в избирательные комиссии. Невыполнение этого требования может стать причиной того, что я не буду выдвигаться.

Но я в любом случае приму участие в выборах — буду рядом с тем кандидатом, которому окажу свою поддержку. Главное, чтобы этот человек разделял важные для меня ценности: демократия, независимость страны, европейский выбор.

— Пять лет назад прозрачность электоральных процедур была ничуть не выше, но вас это не остановило.

— Пять лет назад, когда меня выбрали на Конгрессе демократических сил единым кандидатом, я стартовал с нулевым рейтингом. Никто не знал меня даже в Минске, не говоря уже о Москве или Брюсселе. Сегодня у меня самый высокий рейтинг после Лукашенко, и на мне лежит дополнительная ответственность. Мой поход во власть на любых условиях создал бы иллюзию реальной состязательности.

— Еще весною вы заявили, что впервые кандидатом Москвы станет не Александр Лукашенко. Появилась ли ясность в том, на кого будет сделана российская ставка?

— Нет, у меня нет никакой информации о том, кто этот человек. Но от тех слов не отказываюсь. Действительно, практически невероятно, чтобы Россия поддержала на этот раз Лукашенко.

— Согласно распространенной версии линия водораздела в оппозиционном лагере определяется отношением к Москве. Вас при этом относят к «прозападной» части, а, скажем, Ярослава Романчука и Андрея Санникова — к «пророссийской». Согласны с такой классификацией?

— Категорически не согласен. Моя позиция: Россия для нас очень важный, стратегический партнер. Причем навсегда. Отношения должны быть прагматичными, прозрачными и доброжелательными. Мы должны учитывать интересы Москвы, если они не противоречат нашим интересам. Да, я против того, чтобы мы стали протекторатом России. Хотел бы, чтобы мы жили в своем доме, а Россия — в своем. Но не думаю, что на этом основании меня можно назвать антироссийским политиком. Во всяком случае я себя таковым не считаю…

Вряд ли моя позиция по этому вопросу принципиально отличается от риторики Санникова, Романчука и других потенциальных кандидатов. Никто не говорит, что Белоруссия должна войти в состав России шестью областями. Все за суверенитет. Тем не менее различия между нами есть. Убежден, что нашей стратегической целью должно быть вхождение в Евросоюз, что страна должна сохранить свой нейтральный статус, заложенный в конституции. Но некоторые политики стесняются, что ли, ставить сегодня эти вопросы.

— А что делать в таком случае с Таможенным союзом, ОДКБ, Союзным государством?

— Вступление в Таможенный союз — тактически правильное решение, позволяющее сохранить высокие объемы экспорта в Россию. Но стратегически это плохо. Нам нужно интегрироваться в экономическое пространство Европы, а Таможенный союз ограничивает наши возможности.

По поводу ОДКБ: нашему нейтральному статусу противоречит участие в любых военных блоках. Что же касается Союзного государства, то эта форма отношений себя скомпрометировала. Стороны преследовали в проекте абсолютно разные цели.

— Ну а каким, по-вашему, должен быть статус русского языка?

— Я считаю, что государственным языком должен быть белорусский. А русский — языком межнациональных отношений. Государство должно все сделать, чтобы возродить белорусский язык. Нынешнее его положение — большая беда для национального самосознания. Конечно, это крайне деликатная тема, но в моей позиции нет абсолютно ничего антироссийского. Каждый народ должен заботиться о своей культуре и своем языке.

— Порой можно слышать утверждения, что вы играете по «лукашенковскому сценарию». При этом часто вспоминают о том, как три года назад вы предложили белорусскому президенту свою помощь в налаживании отношений с Западом.

— Здесь проявляется старая болезнь белорусской оппозиции: мы очень любим искать врагов. Если не удается победить Лукашенко, надо найти того, кто в этом виноват… Меня это только веселит. Не хочу отвечать своим оппонентам тем же, вешать ярлыки и копаться в грязном белье — не мой стиль.

Что касается моего отношения к Александру Лукашенко, то я считаю, он давно утратил демократическую легитимность и не имеет права баллотироваться на новый срок. Почему я тем не менее лоббировал в Европе диалог с Минском? Потому что самоизоляция лишь ухудшала ситуацию — и в экономике, и с правами человека — и угрожала суверенитету. Считаю, что диалог нужно поддерживать даже с недемократическим режимом. И такая тактика приносит определенные плоды. Хотя, надо признать, многие ожидали гораздо большего.

— Андрей Санников предрекает скорую смену власти в республике. Причем главным фактором перемен он считает изменившуюся роль России. Согласны с таким прогнозом?

— Я тоже считаю, что мы накануне очень серьезных перемен. Страна не может дальше существовать с выбранной моделью. Перемены возможны и во время, и после выборов. Я не оракул и не буду говорить о точных сроках, но не думаю, что процесс затянется надолго.

— Считали бы вы перемены благотворными, если бы в результате к власти пришел пророссийский кандидат?

— Я очень хочу, чтобы к власти пришел пробелорусский кандидат, действующий в интересах своей страны. Но если этот человек будет строить свою политику на конфронтации с Россией, он обречен. Те же последствия, впрочем, будет иметь и конфронтация с Европой. Для нашей страны очень важно иметь сбалансированные отношения со всеми своими соседями.

— И все же: насколько существенное влияние на развитие политической ситуации в Белоруссии оказывает Москва?

— Влияние Москвы весьма существенное. Если это влияние станет определяющим, тогда республика может потерять свой суверенитет. Что никак не во благо нашим национальным интересам. Только будучи независимыми мы сохраним шансы на политическую и экономическую модернизацию.

— Есть ли шанс на то, что перестройка начнется сверху?

— Нельзя не видеть, что режим в последнее время предпринимает определенные попытки обновления. Происходят кадровые изменения: во власть приходит новое поколение — образованное, знающее языки, хорошо ориентирующееся в современном мире. Идут реформы в экономике. Предприниматели отмечают некоторое увеличение пространства экономической свободы.

Но настоящие реформы невозможны при нынешнем сверхцентрализованном, директивном аппарате. Необходима демократизация, нужно отдавать полномочия на места, расширять сферу самоуправления. Способна ли на это власть? Такой шанс в принципе существует. Но, честно говоря, с трудом верится, что режим сумеет воспользоваться тем лимитом времени, который у него имеется. Отпущено не так много.

www.itogi.ru